Анатолий Иванов - Жизнь на грешной земле (сборник)

— Слыхал, Петр Никитич, хлеб-то у Груняшки гибнет, — снова открывая глаза, говорил Макарыч подходив тему председателю в запыленном синем пиджаке — видно, тот только что с поля.

— Знаю, Макарыч. Тяжелое лето. Жалко Груньку.

— Груньку, Груньку!.. Хлеб жалко, вот что, — вдруг сердился старик и тут же утихал. — Ты уж придумай что-нибудь. Груняшка замоталась, сердешная, одни глаза остались. О-хо-хо, старость!.. Сам бы побежал на участок. Душа-то рвется, а ноги не идут.

Немного помолчав, старик спрашивал:

— Ну, как Красуля-то?

— Поправляется, плохо только.

— Это варнак, Акимка, какую коровушку волкам стравил. Не пастух — лопух, прости господи. Ты, Петро Никитич, взыщи с него трудоднями, чтоб другим пастушишкам неповадно было. Коровка-то, почитай, лучшая в колхозе была… Облаву бы на волчишек организовать, Петро Никитич. Развелось их — страсть…

Председатель обещал подумать насчет облавы и уходил. А Макарыч поджидал следующего колхозника и подробно выспрашивал у него все об артельных делах. Старика интересовали даже самые незначительные хозяйственные вопросы. Все радости и неудачи колхоза он переживал тут, на завалинке. И каждый, как бы не спешил, останавливался возле Макарыча, сообщал ему новости. А отходя, говорил:

— Стар наш Макарыч, совсем стар. Дотянет ли до осени?..

Самым частым собеседником Макарыча был Васька, сынишка колхозного пасечника. Загорелый и оборванный, он целыми днями бегал по поселку с неразлучной чернявой собачонкой Жучкой. Рискуя сорваться, Васька лазил по деревьям и зорил птичьи гнезда. Жучка бегала вокруг дерева, опасливо повизгивая, и смотрела вверх на Ваську умными глазами.

— Во, дедушка, сорочьи яйца, — хвалился Васька, вдруг вырастая перед стариком неведомо откуда. Макарыч вздрагивал и открывал глаза.

— Сорочьи? Сорока — птица вороватая, у кладовщика Тимохи мясо таскает, знаешь? А других птиц не трожь — полезные они.

— А какие полезные?

— Ну, всякие там… Ласточки вот, скажем, скворцы. Знаешь скворца?

— Знаю, — отвечал Васька и чесал правой ногой левую. — Это какие в скворечниках живут.

— Дедка, а ты на рыбалку меня возьмешь? — спрашивал, немного погодя, Васька.

— А чего же не взять — возьму. Завтра вот и возьму. Только какая ноне рыба! Вот я в молодости щук тут ловил — во, по метру. А теперь все пескарь пошел.

— Дедушка, а когда это «в молодости»? Давно?

— Не так чтоб давно. Это когда еще колхозов не было, а я пахал во-он там свою десятину, за горой, знаешь?

— Знаю, — неуверенно отвечал Васька, чтобы поддержать свой авторитет, и вопросительно смотрел на Жучку. Собачонка заискивающе мела хвостом по земле, прося прощения за то, что не может объяснить, где это за «горой» и что это за «десятина».

Но сходить завтра на рыбалку Ваське не удалось. Старик занемог и слег в постель.

Проболел он больше месяца. В эти дни звенящий зной начал понемногу спадать. Потом вдруг пошли обильные дожди. Лица колхозников посветлели. Снова зазеленели взгорки за деревней, будто дожди смыли осевшую на них желтую горячую пыль.

Но Макарыч ничего этого не знал. Не знал он, что Красуля совсем выздоровела, что Груняшка все-таки уберегла хлеб до дождей на своем участке, что колхоз вот-вот приступит к уборке урожая. Обо всем ему рассказала Маринка, когда старик начал поправляться. Лучшего лекарства для Макарыча и не нужно было. Он слушал внучку, расправил рукой белую, скатавшуюся за время болезни бороду. Глаза его живо поблескивали в полумраке комнаты и он бормотал:

— Ишь, ты, Груняха-неряха… Все замызганную куклу без одной руки по деревне таскала. А тут нате-ко… Уберегла, говоришь, хлебушек? Телом-то хила, да, знать, в душе у человека сила… Ну, ну, так, значит…

Когда рябина и черемуха над крышей занялись пламенем, а в хрустальном воздухе полетела белая паутина, старик снова появился на завалинке. Колхозники теперь редко останавливались возле него.

— Хорошо, все хорошо, Макарыч. Приступаем убирать матушку-пшеничку. Ты не обессудь, недосуг мне, — торопливо говорил каждый и спешил в поле. Старик довольно качал головой и не обижался.

Васька не забыл обещания Макарыча и каждый день завертывал на завалинку.

— Дедушка, скоро на рыбалку пойдем? Ведь когда обещал…

— А вот в воскресный день, как солнышко пригреет, и пойдем, — сказал однажды старик.

Теперь Васька с нетерпением ждал воскресенья и еще чаще бегал к деду уточнять все важные, на его взгляд, вопросы, связанные с рыбалкой.