Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Мы перед началом с коллегами – нас здесь семеро – бывших директоров комбинатов системы Минсредмаша… так вот, мы поговорили между собой, и я как бы от всех хочу сказать.

Не в чем нам каяться. Было время такое, была такая о б ыд е н н о с т ь. В чем нам каяться? И мы ведь, пусть в незначительной степени, но облучались, как все, кто работал на наших предприятиях.

Можете себе представить, что на встречах ветеранов войны командиры все как один, обязательно каяться – простите, не сберег я погибших…

Только как сберечь было их, во время войны-то? Во время боев, когда, извините, стреляют люди друг в друга, пули летают и увы, попадают иногда.

В тех же людей… – Он говорил медленно, слова его словно тяжелыми гирями падали вниз. И это придавало весомость тому, что сейчас слышали люди, и этому седому худому старику верили, верили…

– Наша работа была той же войной… – продолжал бывший директор. – Вот рядом сидят представители Минобороны, для них мы работали.

Он помолчал.

– Уважаемые родные и близкие погибших, если вы примете наше сочувствие – а мы сожалеем от всей души, поверьте – примите его.

А ребятам, что здесь лежат – что ж, вечная память…

Он залпом выпил, сел на место и полез в карман за платком.

Некоторое время за столом царила тишина, потом постепенно стал нарастать шумок… Выпили уже изрядно, так что начались и воспоминания, и просто разговоры. Кое-кто встал, отошел от столов и закурил.

Когда через некоторое время на столах поменяли посуду, появились новые блюда и все вновь расселись по местам, слово взял Андрей Андреевич.

За годы, что я его не видел, он еще больше стал похож на профессора Челленджера из американского кинофильма – стал как будто еще более кряжистым и округлым.

Но голос его остался по-прежнему низким и сочным.

Он взял в ладонь стакан и негромко сказал, однако такой голос не мог не услышать ни один из сидящих:

– Несколько лет назад мы трое, – тут он бросил взгляд на сидевших рядом с ним Петра Игнатьевича и Ивана Степановича, – обидели Виктора Петровича… – и он повернулся в мою сторону.

– Вы нас простите, Виктор Петрович… – тут я тоже поднялся со своего места.

– Мы вот пытаемся возродить сибирскую культуру, традиции, через это – дух русского человека… – продолжал он. – А он вот он – жив наш дух! Нация сильна памятью, а так как вы помните своих друзей, свои дела, свою страну… – он покачал головой и закончил, обращаясь ко мне:

– Ты прости меня, Виктор Петрович! Я ведь не со зла тогда – по глупости, незнанию… Да и выпили мы лишку… В общем, не держи зла!

Я встал со своего месте, подошел к нему, мы чокнулись стаканами, выпили и тут он отчудил – схватил меня в охапку, приподнял и так сжал, что я чуть было не ойкнул.

Он действительно был, судя по всему, точно искренен, но мне вдруг стало не до него.

Когда он поднял меня вверх, я смог увидеть появившиеся невдалеке три черные машины и направляющуюся от них в нашу сторону группу людей.

Впереди шел собственной персоной Юрий Борисович Кудрявцев…

Я не знал, что делать. Поминальный обед завершался, но тем не менее пока еще шел полным ходом.

Что нужно этому человеку з д е с ь?

Или – кто ему нужен?

Кудрявцева, конечно, узнали. Стулья задвигались, к нему направилось городское начальство, министерские представители…

А вот троица спонсоров-сибиряков повела себя достойно. Они переглянулись, перебросились словами, потом посмотрели в мою сторону. А затем встали и направились ко мне.

Они расселись вокруг, и, не обращая внимание на происходящее, словно бы и не появилась в поле всеобщего зрения никакая новая VIP-персона, принялись накладывать себе закуски, разлили в четыре стакана водку и затем Иван Степанович негромко сказал:

– Потерпи, Виктор Петрович! А мы прикроем, если понадобиться. Ты – наш, а мы своих в обиду не даем. Да еще и на своей земле!

И знаете, я как-то сразу успокоился. Мы выпили, закусили, потом кто-то из них предложил прогуляться до рощицы, покурить, поговорить…

Меня искусно удалили от стола, и я действительно абсолютно не чувствовал никакого волнения, поэтому, отвечая на вопрос Петра Игнатьевича о том, что у меня сейчас на первом месте в творческих планах, неожиданно принялся рассказывать сюжет будущего романа, который пришел мне в голову совсем недавно.

Коротко о содержании романа можно сказать следующее.

Некий молодой мужчина получил способность раздваиваться. Но только при определенных обстоятельствах и с одной единственной целью – сделать другого человека счастливым.