Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Наутро Павел уже сидел за рулем своей машины, а перед обедом мы с ним, обнявшись, сидели на лавочке и беседовали.

– Ты знаешь, Вить, а ты в моих видениях постоянно появляешься… Вообще видения стали гораздо чаще, раньше месяцами спал без снов, а теперь… Правда, непонятно, какой сон – вещий, а какой – обычный, ты ведь знаешь, у меня предвидение – процесс нестабильный…

Но я уверен в одном: Витя, у тебя все круто изменится, и ты наши общие проблемы сможешь как-то решать. Я имею в виду – с деньгами для лечения наших ребят, для помощи родным…

Я криво усмехнулся – одной половиной лица. Я теперь только так и мог улыбаться – правой половиной, а левая была почти неподвижна.

– Так ведь уже все у меня круто и поменялось, не видишь, что ли…

Паша схватил меня за руку и горячо принялся убеждать:

– Не это я видел… Да, ты в какой-то комнате – и это не Москва, я по твоим рассказам представляю ту квартиру. Не могу я разобрать – вроде ты и не богач никакой – а лекарства для ребят покупаешь, какие-то бумаги все время перебираешь… Вить, вот в том, что я тебе сказал – я убежден, а вот к а к именно, да п о ч е м у – не могу понять…

– Да ладно, Паш, ну, поживем – увидим… Семья-то как?

– Да все хорошо. Внуки учатся, все вроде здоровы – грех обижаться.

– А как остальные из нашей пятерки?

– Звонил всем на майские праздники, все вроде без изменений. Да мы же виделись полтора месяца назад – забыл, что ли?

Действительно, ведь 27 апреля виделись… Тут нахлынули вовсе другие воспоминания апреля, и прервало их видение летящего мне в лицо лакированного ботинка.

– Ладно, Паша, – сказал я. – Я днями выпишусь и начну обживаться в Барнауле. Тогда и созвонимся, а может быть – и увидимся.

Я смотрел вслед медленно выезжавших из ворот больничного двора «Жигулей» Паши и размышлял о том, что он мне только что говорил…

Я стоял перед дверью, сбоку нее на стене был не один, а два звонка, и думал – на какой из них мне нужно нажать, чтобы услышал сосед и открыл мне дверь?

Дверь моей новой квартиры, ключей от которой у меня пока еще не было…

Точнее, не моей собственной, а всего лишь квартиры, где находилась моя комната – как когда-то мы договорились с Аней, после развода она купила мне – комнату, а себе – благоустроенную квартиру.

Тогда я считал это справедливым – сам-то я жил в огромной шикарной двухярусной квартире в Москве – что же, она не заслужила нормальной жизни в нормальных условиях?

Вы спросите – почему, в таком случае, я просто не оставил все бывшей жене?

Потому, что нас когда-то очень хорошо учили. И не только решительности, смелости и сообразительности, но и осторожности и расчетливости.

Многим из нас эти качества спасли жизнь в дни далекой молодости во время работы в подземных цехах-лабораториях, многим – помогли в обычной жизни уже после выхода на пенсию.

Именно поэтому осторожность подсказала мне – всегда нужно иметь запасной выход. И запасную базу – тоже.

Так что комната в коммунальной квартире на два хозяина в доме, расположенном в центре Барнаула (прямо вдоль «красной линии», на проспекте Ленина), мне была куплена Аней. В мое отсутствие – все генеральные доверенности, и прочие формальности оформляли юристы Кудрявцева.

Естественно, что до сегодняшнего дня я в своей новой барнаульской квартире побывать не успел.

У вас может возникнуть вопрос – странные у меня были отношения с братом Евгении. То из моего рассказа получается, что нас разделяла взаимная неприязнь, даже – ненависть, то – Кудрявцев вдруг оказывал мне помощь. Причем так, что мне самому не приходилось и пальцем шевелить.

Но так и было. Разделяли нас чувства, испытываемые друг к другу, а его помощь была результатом его интереса.

Он ведь был заинтересован, чтобы покрепче привязать меня к семье сестры. Коли уж так все сложилось.

А чувства наши друг к другу… Что ж, сердцу, как говорится, не прикажешь…

Я надавил сначала на одну, потом на вторую кнопку. Вскоре послышались шаркающие шаги и я услышал старческий голос:

– Кто там?

– Это Андрейчук, ваш новый сосед. Пожалуйста откройте, Яков Моисеевич!

Загремели засовы, в замочной скважине заскрежетал ключ, и дверь лишь приоткрылась, удерживаемая цепочкой.

– Ви Андрейчук? – спросил меня мой новый сосед. Судя по всему, он был маленького роста и худым, носил очки и всклоченную шевелюру с небольшой лысинкой на макушке – все это, хотя и с трудом, но можно было вполне разглядеть в приоткрытую дверь.