Наталия Медведева - Смерть Юрского

В Лос-Анджелесе можно было совсем не иметь гардероба. То есть очень мало надо было — футболок десяток, по доллару пятьдесят штука из „Кей-Март", джинсы за пятнадцать долларов, сникерз, то есть кроссовки, и на зиму свитерок с курточкой. Носки тоже в „Кей-Март" дешево стоили. Главное — менять все эти футболки каждый день, потому что если плохо пахнешь — это социальная гибель. Калифорния — это в первую очередь здоровье и хороший запах, день начинаешь с душа — первый за день, второй вечером — и с опрыскиванием подмышек. Наверное, эта дыра в слое атмосферы как раз калифорнийцами и сделана. Весь день не забываешь попрыскивать — продырявливать, — а стираешь в общественной стиральне. В машинах. Либо дом имеет стиральню, но тогда квартира подороже… Толечка надевал свежую футболочку и ходил у госпиталя, слегка укурившись. Когда кайф проходил, он даже не мог толком сказать — о чем же я во время этой прогулки думал?

Однажды он так бродил, и его окрикнули. По-русски. Он оглянулся и видит — Мадонна. Та самая, из Рима в темноте, когда все только начиналось, жизнь начиналась… Только она совсем была уже не римская, и синяки под глазами. Может, тоже курит… Толечка ужасно ей обрадовался и просто подбежал со всех ног к машине, из которой она выходила. А за рулем мужчина грустный.

Получилась заминка — нельзя было здесь машине останавливаться, а она вроде с грустным своим мужчиной проститься хотела, но тут вот Толечка, Как назло. Но она сама его окликнула, узнав, забыв, что совсем ей не нужен сейчас кто-то, кроме ее мужчины. Она на аборт приехала. Мужчина ее привез. И надо последние слова сказать, может, из-за них, из-за слов не пойти аборт делать… Они как раз у здания, где гинекологическое отделение, хотя аборт больше к моргу подходит. Да, но уже 78-й год, уже можно аборты делать, уже пять лет как можно, разрешили. А тут Толечка укуренный… Грустный мужчина уехал на своей неамериканской машине. На советской, можно сказать, — „фиат" у него был. Меньше бензина ест. Надо же, приехал в Америку и купил советскую, считай, машину, а? Но у него уже была американская, в первые полгода жизни в Америке, но быстро все прояснилось — что почем.

— Натали, что же вы здесь делаете? — Толечка действительно был поражен.

Эта девушка, ему казалось, совсем не подходит к Лос-Анджелесу. А Натали на него посмотрела и поняла, что он, конечно, накурился и что этот мальчик из бастующего Рима (потому что он оттуда, там все начиналось, брало свое начало) как старт в Лос-Анджелесе выбрал себе то, что меньше всего сопротивления требует — марихуану.

— А вы все Юрского играете?

— Вы еще помните Юрского? Разве он есть? Это где-то в другой галактике, а?

— Да… Я должна идти. Где вы живете? Дайте мне ваш телефон, что ли? А я вам свой…

Они обменялись телефонами. Натали свой написала на клочке бумажки, подумав, что Толечка его, конечно, потеряет в таком состоянии.

— А вы что, плакали? — спросил вдруг Толечка, потому что эти ее синяки под глазами…

— А-а-а… Чего уж теперь плакать. О'кей, я пошла. Вы как живете вообще?.. Как можно жить в Лос-Анджелесе, Толя? Хотя ко всему привыкаешь. Да? Вы на актинг-классы ходите, да?

Толя засмеялся. Она тоже улыбнулась и пошла, па каблучках — тюк-тюк по бетонной подворотне, — а вообще большинство ходило в сникерз. Тем более нее в машинах.

Через год они снова увиделись. Толечка уже работал, но вот опять сократили, потому что было очень много электронщиков. Потому что это же будущее, электроника, вот все и бросились учить, ну и не хватало мест. Толечка мечтал отхватить какую-нибудь роль в рекламке, хоть малюсенькую самую, хоть мышки в рекламе сыра, один его приятель получил. На полгода денег хватило: за квартиру платить, на актерские классы ходить и пробоваться на телесерии. В „Трое-компания" часто делали набор для новых эпизодов, но у Толечки был акцент, поэтому он мог только русских играть. И еще израильтян, арабов, греков, египтян и на крайний случай мексиканцев, правда, их настоящих было полно.

— Толя, что вы делаете? Приезжайте ко мне в гости, а то мне тошно. Я накурилась и напилась, и никого нет. Все заняты или дома нет. Приезжайте, а?

Толечка взял и поехал. У него друзей почти не было. А эта Натали, она получалась вроде дальнего, давнишнего друга, и очень хорошего как бы. Потому что из Рима, когда все еще было впереди, когда жизнь только начиналась. Так же вот он помнил своих друзей из театральной студии и даже из Дома пионеров, хоть и давно это было.