Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм

Прям замкнутый круг какой-то.

Как стало понятно из предыдущей главы, в стационаре больному человеку определённо хорошо. Особенно если он по-настоящему болен, а не просто затеял полежать недельку-другую пообследоваться или ещё чего. Тут всё же есть шанс, что печёночную колику купируют, а прорвавшийся червеобразный отросток полностью и беспоследственно изымут. Однако и это может показаться странным, при всей красоте стационарного лечения до него ещё и добраться требуется. И вот здесь как раз и кроются основные трудности, если вы решили госпитализироваться в нашу Царскую больничку.

Машина «скорой помощи» ехала в шесть утра по утреннему Путенбургу. За окном лето, на дорогах пустынно, но медицинский автомобиль не спешил. Он плёлся лениво-осторожно на второй передаче, и пролетающим мимо единичным машинам, могло показаться, что «скорая» стоит. Причина медлительности медиков крылась в пациенте. Их пациенте. Иными словами, внутри кареты «03» находился тяжелобольной с воспалённой брюшной полостью (или перитонитом, если по-медиковому выражаться), который не то что живота запрещал касаться, но и каждого лежачего полицейского всеми своими внутренностями чувствовал. А поскольку наша основная беда — дороги не одними лишь искусственными неровностями славятся, то несложно представить ту бледность и стоны, что на несчастного пациента накатывали, когда колёса машины «03» встречали по пути ямку или рытвинку. И, честно признаться, случаи подобные в Путенбурге изобиловали.

Однако на звание главной подставы ни ямы, ни полицейские претендовать не могли. Пальму первенства в вопросе неровности того, что у нас дорогой зовётся, поделили между собой трамвайные рельсы и колодезные люки. Вот на них-то больной с перитонитом и чувствовал ту заботу и теплоту, которую проявило к нему Царство в лице проектировщиков, инженеров и дорожных рабочих, построивших всё это безобразие. И в подобные моменты больной морщился от боли и желал неизвестно кому: «Чтоб вам ваши дети так дороги строили!» И может, это так и осталось бы самым большим раздражением в его жизни, если бы не вторая (ключевая) русская беда: дураки. Да, да, вы не ослышались: ду-ра-ки. Никто не ожидал, что «скорую», крадущуюся (по отношении к остальным машинам) на скорости пятьдесят километров в час, протаранил лихач, везущий таджиков из аэропорта. Он, видите ли, заканчивал проезд на мигающий зелёный, который уже вот как пять секунд подряд прикидывался ярко-красным. Кляц! Мощнейший удар. Автомобиль «03» валится на борт, скрежет, вопли и помятые о сиденья иностранцы. Авария наделала столько шуму, что даже машина милиции, случайно проезжавшая мимо, резко остановилась. Гаишники забыли, что едут в засаду, и резко утопили педаль тормоза в пол. В ту же секунду «скорая помощь» стукнулась о поребрик и остановилась. Над набережной, миновав верхний люк, стрелой пикирует пациент, который для большей грации, вытянул шею и сложил руки по швам. Однако насладиться полётом человеку помешал господин Ньютон, со своим несчастным (конкретно в этом случае) законом всемирного тяготения. Не пролетев и пятьдесят метров, больной неуклюже приземлился на газон. После, ошалело вскочив, он, забыв про перитонит и страшную боль, семимильными скачками понёсся прочь от места аварии. Ментработники рассудили логично: бежит — значит, виноват. Последствия довольно предсказуемы. Они его догнали и расширили диагноз дубинками.

Всё-таки как хорошо, когда все службы работают слаженно.

«Эй, приятель, как мне хочется иногда, чтоб ты был большим и счастливым». Именно этими строками начинался последний рассказ Александра Покровского «72 метра» из книги с одноименным названием. Хотя на флоте, по причине суеверий, сказали бы «крайний рассказ». Но Эндрю Ойстрик, отслуживший начмедом три полноценных года, давно числился в запасе, и в наши дни его вахта переместилась на скорую медицинскую помощь. Суеверия остались позади, а здесь почти родная выездная служба. Вот как раз проводя сутки на последней, он и пытался добить легендарную книгу, штудированную ещё на младших курсах Акамедии. В настоящий период жизни из-за шквалистого наплыва пациентов до последней главы Андрей сумел добраться лишь через два месяца. «Если не изменяет память, то начал читать, не доходя до Нового года, а сегодня за окном февраль», — размышлял бывший начмед, углубляясь в классику. Времени оставалось лишь на одну главу, поскольку часы давно перевалили за полночь и упорно начинало клонить к подушке. Может, удастся поспать. Если повезет, конечно.