Лорен Грофф - Судьбы и фурии

Ведущая засмеялась, но в этом смехе слышалось, что она шокирована. Матильда резко выключила радио.

– Эм? – осторожно позвал он.

Она сделала глубокий вдох, и он увидел, как ее грудная клетка расширилась и показались ребра, а затем она уменьшилась, когда Матильда выдохнула.

– Это не твоя история, – сказала она.

– Моя, – возразил он. – Я помню ее совершенно отчетливо.

Это была правда. Он до сих пор помнил прикосновение горячей грязи к ногам, ужас, охвативший его и тут же превратившийся в некое подобие нежности, когда он увидел у себя на коже маленькую черную пиявку.

– Нет, – отрезала она, достала мороженое из морозилки и вытащила из духовки мусс. Достала чашки и ложки и вынесла это все наружу.

Лотто ел, и по его желудку растекалось какое-то нехорошее чувство. Он вызвал машину, чтобы развести гостей по домам. К тому моменту, как она отъехала, он уже понял, что Матильда была права.

Он вошел в ванную, как раз когда она чистила зубы перед сном, и присел на край джакузи.

– Прости, – сказал он.

Матильда пожала плечами и сплюнула пасту в раковину.

– Я имею в виду пиявку. Историю о пиявке.

Она нанесла крем на руки и потерла их друг о друга, глядя на Лотто в зеркало.

– Это мое одиночество, Лотто. Не твое. У тебя всегда были друзья. Дело не в том, что ты украл мою историю. Ты украл моего друга.

Она рассмеялась над этим, но, когда Лотто забрался под одеяло, ее светильник был погашен, а Матильда лежала на своей стороне. Лотто погладил ее бедро, просунул руку между ее ног, поцеловал ее в шею и прошептал: «Что твое – то мое, а что мое – твое», но она уже спала или, что еще хуже, притворялась спящей.

«Сирены» (незаконченное)

Нет, это слишком больно. Это ее убьет.

Матильда спрятала рукопись в коробку не читая, и рабочие унесли ее прочь…

Сцена: Галерея, изрытая оспинами пещер, стены украшают позолоченные березы. Звучит «Тристан и Изольда». Толпа, похожая на пиратов, засела в барах по четырем углам комнаты, все жадно пьют и едят. Скульптуры подсвечены синим: гигантские, аморфные, стальные изображения лиц, искаженных ужасом, над всем этим надпись Конец.

И сама галерея, и ее исполнение напоминают резьбу по дереву Дюрера, посвященную апокалипсису. Художником была Натали. Она была посмертно увековечена в сцене: ее бледное, полупрозрачное надрезанное фото возвышалось над всем.

Два бармена заняты работой. Один молодой, другой – зрелый, оба очень красивы.

Зрелый. Говорю тебе, в эти дни я поклялся пить только сок. Кейл, морковка и рыжий…

Молодой. А это еще кто? Только что вошел, высокий, в шарфе. О, мои звезды…

Зрелый (улыбается). Это? Ланселот Саттервайт. Ты знаешь его.

Молодой. Драматург? О боже. Я должен с ним познакомиться. Может, он предложит мне роль. Никогда не знаешь, где повезет. О господи. Такое чувство, что он высасывает весь свет в комнате, правда?

Зрелый. Ты бы видел его в молодости. Полубог. По крайней мере, он сам так считал.

Молодой. Так ты с ним знаком? Можно я пожму твою руку?

Зрелый. Он однажды был моим дублером. Много лет назад. Летняя постановка, Шекспир в Парке. Нам досталась роль Фердинанда. О, мои слова! О боги! Я лучше всех, кто их произносил, и так далее. Хотя, как по мне, он больше всего похож на Фальстафа. Болтливый и заносчивый, как черт. Но он бы все равно никогда не сделал карьеру как актер. В нем всегда было что-то… не знаю… неубедительное. Он слишком высок, а потом то толстел, то худел, выглядело это довольно жалко. Но в конце концов он справился. Иногда я думаю, что было бы, если бы и я выбрал иной путь? Даже самый небольшой успех может вскружить мне голову, и тогда я застряну на месте. Лучше всегда гореть и пробовать что-то новое. Я не знаю… ты меня не слушаешь.

Молодой. Прости. Я просто… посмотри на его жену. Она потрясающая…

Зрелый. Она-то? Одна кожа да кости. Как по мне, она отвратительна. Но если ты и правда хочешь познакомиться с Лотто, то вначале тебе нужно справиться с ней.

Молодой. Ха. Она просто невероятно красивая. А он… верен ей?

Зрелый. Я думаю, он играет за две команды. Но вообще трудно сказать. Он будет забалтывать тебя, пока ты не начнешь пускать слюни от любви и сам не приползешь к нему. Все мы через это прошли.

Молодой. И ты?

Зрелый. Конечно.

Они оборачиваются и смотрят на жабоподобного человечка, который подобрался поближе, вслушиваясь. Лед в его стакане тихо позванивает.

Чолли. Эй, парень. Для тебя есть небольшая работенка. Сто баксов, легкие деньги. Что скажешь?