Лорен Грофф - Судьбы и фурии

Олли. Олли.

Декан. Олли. А вот это уже неплохо. Это имечко для акулы. Для короля акул. Когда тебя в следующий раз назовут Пирожуем, начисти им faccia [28]и заставь называть себя Олли! Я ясно выражаюсь?

Олли. Вполне ясно и очень громко.

Декан. Чувствуешь, как затачиваются зубы, а? Уже слышишь запах крови в воде? Чувствуешь себя акулой?

Олли. Возможно. Или, скорее, дельфином с лезвиями вместо плавников.

Декан. И это только начало. Давай иди – прикончи их! Ты убийца!

Олли. Прикончить. Понятно.

Декан. Боже, только не буквально. Представь себе: декан приказал мне убить их всех! В фигуральном смысле. Не надо никого убивать. И от меня ты этого не слышал.

Олли. Конечно. До свидания, сэр. (Уходит.)

Декан, оставшись в одиночестве, достает из ящика пистолет и прячет под диван.

«Телегония», 2013 год

– Маски. Магия. Кирк, Пенелопа, Одиссей, патриции и инцест. Музыка, видео и танцы. Ты в жопу чокнутый, приятель! – сказала Матильда.

– Gesamtkunstwerk! [29] – сказал Лотто. – Слияние всех форм театрального искусства! Теперь нам нужно найти кого-нибудь достаточно невменяемого, чтобы он согласился это поставить.

– О, не волнуйся, – сказала Матильда. – Все, кого мы знаем, – невменяемые.

«Корабль дураков», 2014 год

Акт I. Сцена I

Пустыня постапокалипсиса. На красном берегу пузом кверху лежит кит. Среди щебня – две женщины.

Пите: жилистая, маленькая и взлохмаченная, похожая на обезьянку.

Миранда: невероятно толстая, с трехфутовой шапкой рыжих волос, на самой верхушке которой – сгоревшее гнездо синей птички счастья. А-ля мадам Дюбарри. Покачивается в гамаке, натянутом между двумя выгоревшими, похожими на скелеты, пальмами.

Пите (тащит мертвого аллигатора в лагерь). Сегодня на ужин у нас будет хвост аллигатора, Миранда!

Миранда (неуверенно). Прелестно. Это как раз то, что нужно. Что же, я надеялась… м-м-м… на китовые стейки. Если бы только можно было достать немного. Я имею в виду, не переживай из– за этого, но, наверное, это единственное, что я могла бы переварить сегодня. Но я могу снизойти и до маленького аллигатора. Если нужно.

Пите (берет ножовку, уходит, возвращается вся мокрая, с куском мяса в руках). Хвост аллигатора и китовые стейки на ужин, Миранда.

Миранда. Какой сюрприз! Пите! Ты можешь сделать все! Кстати, пока ты здесь, ты не могла бы принести мне еще один коктейль? Уже пять часов.

Пите. Думаю, нет. Такого понятия, как время, больше нет. (Выливает керосин из цилиндра, помешивает его веточкой перечной мяты, сохраненной на важный случай, отступает.)

Миранда. Прелестно. Так. Кажется, вот-вот начнется мой сериал. Как там?.. «Звезды в твоих глазах»?

Пите. Время мертво, моя дорогая Миранда. И телевидение тоже. И электричество. Актеры все мертвы, и все из-за этой бомбы, взорвавшейся над Лос-Анджелесом. Или это черный язык чумы слизал все. Или землетрясение. Эксперимент «человечество» провалился.

Миранда. Тогда просто убей меня, Пите. Убей меня до смерти. В жизни нет никакого смысла. Просто оторви мне голову. (Плачет, закрывшись своими великолепными ладонями.)

Пите (вздыхает. Поднимает с земли пучок вдорослей, кладет их себе на голову, втягивает щеки, как Сильвия Стар, героиня «Звезд в твоих глазах», и произносит скрипучим голосом). И что же нам делать с этим подлым подлецом, Бартоном Бейли…

Миранда вскидывает голову, смотрит широко распахнутыми глазами. Они так увлечены, что не слышат растущего где-то рядом механического шума. Справа появляется потрепанный корабль с выжившими на борту. Они все с любопытством смотрят на женщин внизу.

Рейчел взволнованно расхаживала по пустому темному театру. Был вечер премьеры, и у стойки администратора за дверью уже слышалось приглушенное волнение.

– Черт побери, Лотто, я не знаю, как буду смотреть это, – сказала она, закрыв глаза ладонью.

Лотто помрачнел.

– Прости, – пробормотал он. – Не пойми меня неправильно, но какая-то часть меня испытывает садистское удовольствие, когда я вижу, как «ма и Салли» выясняют отношения в мире постапокалипсиса. Салли стелется и прогибается, но в конце концов взрывается, знаешь ли.

Рейчел засмеялась и обернулась.

– У тебя хорошо получается обманывать нас, верно? Ты так мил, что мы забываем, что внутри ты маньяк, который делает с нами все, что вздумается. Засовываешь нас в свои пьесы, выставляешь напоказ так, словно мы какие-то усыпанные бородавками уродцы из кунсткамеры. Публика все равно это сожрет.