Лорен Грофф - Судьбы и фурии

– На колени, – приказал он, улыбаясь во весь рот. – И ползи. Не вздумай использовать руки. Собери их все ртом. А теперь слижи остатки, – приказывал он.

Руки и колени устали от стояния на полу. В эти минуты она просто ненавидела ту часть себя, маленькую, но горячую, которая огнем горела от удовольствия пребывания в таком положении. Грязная девчонка. Она просто пылала. И поклялась себе: она больше никогда не будет ни перед кем ползать, ни перед одним мужчиной.

[Позже, когда Матильда стала женой, подумала о том, как же богам нравится иметь людей.]

– Еще один заход? – спросил Ариель. Он окунул суши в соус и положил ее в другом конце коридора, в двадцати ярдах от нее. – Ползи, – со смехом приказал он.

СЛОВО «ЖЕНА» («WIFE») происходит из протоиндоевропейского weip, что означает поворачиваться, вертеться, оборачивать.

В альтернативном толковании это слово происходит от старого «ghwibh».

«Ghwibh» значит pudenda, стыд.

СЫЩИЦА пришла в продуктовый магазин. Матильда уложила все свои покупки в багажник и скользнула на водительское сиденье, рядом сидела девушка с коробкой документов на коленях. Сегодня она сделала очень сексуальный макияж: подведенные дымчатые глаза и красные губы.

– Господи! – Матильда подскочила. – Я же просила не пугать меня!

Девушка рассмеялась.

– Это моя визитная карточка. – Она красноречиво приподняла коробку. – Та-дам! Я раскопала все, что ты просила. После этого наш приятель получит пожизненный срок в федеральной тюрьме. Когда ты собираешься раскрыть этого говнюка? Я хочу прийти к тебе с попкорном, когда об этом будут говорить по всем кабельным каналам.

– Пункт первый – фотографии. Начну в ближайшие дни, – сказала Матильда. – Будет одна вечеринка, на которую мне нужно прийти. Я заставлю его как следует помучаться перед тем, как перейду к следующему пункту.

Она завела машину и повезла сыщицу домой.

Это не было странно, но и сексуально тоже не было, хотя Матильда думала, что будет именно так. Она чувствовала только грусть, глядя на потолочную люстру и чувствуя, как в ней растет знакомое тепло. Она не сомневалась, что у девушки был опыт, но Лотто все равно был лучше, чем она. Боже, он был во всем лучше, чем кто бы то ни было. Похоже, он испортил всю ее будущую сексуальную жизнь.

Да и какой вообще в этом смысл? В этой маленькой постельной пьесе не будет второго акта, да и это просто короткая реприза с заменой персонажей, никакой интриги и запутанной развязки, и, к счастью, она была совершенно не уверена в том, какие чувства у нее вызывает необходимость тыкаться лицом в сиськи другой дамочки.

Она позволила искоркам удовольствия вспыхнуть перед глазами, а затем улыбнулась частной сыщице, вынырнувшей из простыней.

– Это было… – начал Матильда, но сыщица ее прервала:

– Не надо. Я поняла вполне отчетливо. Ты не по девочкам.

– Не то, чтобы не по всем.

– Лгунья, – сказала девушка. Она встряхнула короткими темными волосами, они распушились, сыщица стала похожа на гриб. – Но это даже к лучшему. Мы можем быть подругами.

Матильда села, глядя, как девушка надевает лифчик.

– Не считая золовки, не уверена, что у меня когда-то были подруги.

– Все твои друзья – парни?

Прошло довольно много времени, прежде чем Матильда ей ответила «нет». Девушка окинула ее взглядом, а затем наклонилась и запечатлела у нее на лбу долгий материнский поцелуй.

ЕЙ ПОЗВОНИЛ АГЕНТ ЛОТТО.

Судя по тому, как дрожал его голос, снова пора было заняться деловыми вопросами. Он уже несколько раз жалил ее вот так, впрыскивая крошечные порции яда в ее жизнь.

Матильда молчала так долго, что он вынужден был переспросить:

– Алло? Алло, вы там?

Огромная часть ее сознания очень хотела бы оставить пьесы позади и направиться навстречу неизвестному. Но она все так же держала телефон у уха. А затем огляделась. Лотто здесь больше не было. Его не было в этом доме, не было на его половине кровати, не было в мастерской на чердаке. Его не было ни в одном из висящих в шкафу свитеров или пиджаков. Не было даже в их первой крошечной квартирке. Матильда навещала ее несколько дней назад, но, когда она заглянула в низенькое окошко, увидела только чей-то чужой фиолетовый диван и мопса, прыгающего на дверную ручку. Ее муж не приедет и не остановится на парковке, хотя Матильда не теряла надежду и всегда прислушивалась. Не было и детей, на чьих маленьких лицах отражалось бы его лицо. Не было ни рая, ни ада. После того как тело предаст ее, не будет ни облаков, ни асфоделевых полей, где она могла бы его разыскать. И единственное место, где Лотто все еще был жив, – это его пьесы. Какое это чудо – взять чью-то душу и переселить в другого, пусть даже и на несколько часов.