Чарльз Буковски - Из блокнота в винных пятнах (сборник)

Нас направили в нужную палату, и мы до нее добрались – и тут из нее вышла женщина. Худенькая, изящная, грустная.

– Чинаски? – спросила она.

– Да, Мэри, – ответил я. – Это Алта.

– Он спит, – сказала Мэри.

– Давайте не станем его будить, – сказала Алта.

Мы дошли до столовой или кафетерия, или что у них там, и взяли себе кофе.

– Врачи ему дают 6 недель максимум. Он бы предпочел лежать дома, но им нужно оперировать. Надо отрезать кое-что еще. Ноги.

Господи, подумал я, ну и сколько еще они могут отрезáть? Чтоб он протянул еще 6 недель?

– Я ему читала кое-что ваше, и ему понравилось, – сказала Мэри.

– Спасибо.

Вошел пациент; кружа на месте, он разговаривал сам с собой. Взял пустую кофейную чашку и принялся говорить в нее.

– Господь носит зеленые чулки, – говорил он. – У Господа девять голов и нет половых органов. Его любимая игра – баскетбол…

Затем поставил чашку и вышел.

– Это бывший знаменитый актер В. М.… Безвредный.

В. М.? Это был В. М.? Симпатичный мальчик-раб, что обрушивал на язычников сами храмы после того, как львов поубивал?

– Наверное, Джон уже проснулся, – предположила Мэри.

– Мы можем в другой раз прийти, – сказала Алта.

– Давайте попробуем, – сказала Мэри.

Мы вернулись в палату. Мэри почувствовала, что он не спит.

– Джон, к тебе гости…

Под простыней лежал этот маленький дядька. От ног его мало что осталось. Руки, кисти ему оставили. Руки у него выглядели очень бледными. Но у него было великолепное лицо, у него было лицо маленького бульдога. В нем виделось много упорства. Это слово – добрее, чем «мужество».

Я взял его за руку.

– Здрасьте, Джон, я Чинаски. Я тут с Алтой.

Алта взяла его за руку.

– Здравствуйте, Джон, мы рады вас видеть. Если мы можем что-то сделать, вы нам скажите.

Мэри поправила подушку у него под головой.

– Слушайте, – попросил он, – может кто-нибудь приоткрыть окно? Здесь очень жарко.

Алта встала и немного открыла окно.

– Я вас долго искал, Джон, сорок лет. Я сам, бывало, болтался по Банкер-Хиллу и голодал, как вы.

– У вас голос мягкий, – сказал он, – но спорим, вы и крутым быть можете, если захотите.

– Угадали, – сказала Алта.

Я стал рассказывать Банте, как нашел отель и сходил к нему в номер, и постучался в дверь. Рассказал, где перепрыгнул через ограду и как этот отель выглядел.

Он улыбнулся.

– Вы не туда зашли.

– Что?

Банте слегка хохотнул.

– Я жил в отеле чуть получше.

– Ну, вот я вас и нашел…

– Это правда…

– Вы от меня скрылись на какое-то время.

– Да, моя катастрофическая карьера в Голливуде.

– Я уверен, вы и хорошую дрянь там писали. Человеку ж надо как-то жить…

– Ну да, – улыбнулся он.

– Вам дать воды или чего-нибудь? – спросила Алта.

У нее больше здравого смысла, чем у меня.

– Да, не мог бы мне кто-нибудь сигарету прикурить?

Мэри достала одну из пачки и вложила Джону в руку. Тот поднес покурку ко рту, и Мэри чиркнула спичкой.

Джон затянулся.

– Спасибо.

– И как же оно было в Голливуде, Джон?

– Как было, так и было. У каждого сценариста отдельный кабинетик. Мы сидели на зарплате. Немного чего делали. «Мы вам дадим знать, когда понадобитесь», – говорили. Шли месяцы. Там какое-то время пробыл Фолкнер. Он просто заходил к себе и принимался пить. Пил каждый день. Ни дня не пропускал. В конце каждого дня нам приходилось его оттуда выволакивать и загружать в такси. Мы получали зарплаты за то, что ничего не делали, просто за то, что сидели там. У нас как будто отрезали яйца и выпустили на пастбище. Нам словно бы платили за то, что мы торчим в преисподней.

– Но вы же все равно писали книги, Джон, – это больше никто бы не смог.

– Я недостаточно делал, – сказал он, – я бросил.

– Этого хватило.

– Вы бы слышали, как Хэнк о вас говорит, – сказала Алта.

(Хэнк был я. И сидел тут же.)

Тут повисло какое-то молчание. Алта дотянулась и взяла Джона за руку.

– Вы хорошая девушка, – сказал он. – Хэнку повезло.

– Ну, – сказал я.

Потом Джон снова заговорил.

– Есть тут один молодой врач-пижон. Заходит, осматривает меня, а потом говорит: «Так-так, мне кажется – пора. Нам просто придется отчикать от вас еще кусочек, старина!» Так и говорит: «отчикать» . Знаете, вот так вот просто – отчикать . И всё. Не люблю я его.

– Сукин сын, – сказал я. – Да я ему жопу надеру!

Он выдохнул дымом.

– Все в порядке, Хэнк, не стоит…

Затем Банте опустил руку с сигаретой. Рука так и осталась лежать. Настала тишь для всех нас. Сигарета дотлела до его пальцев. Мэри протянула руку, взяла у него окурок.