Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— Ты не борзей, остряк самоучка, — гриф так пыхнул сигарой, что дымом заволокло половину стола.

— Тише, тише, — угомонил черт соратников и вновь обратился ко мне. — Мон ами, разве ты не догадываешься, что запонка могла бы прямиком вывести следствие на убийцу. Отдав ее Бессонову, ты бы убил двух зайцев — покарал преступника, одновременно выполнив условия нашего джентльменского соглашения. Допустим, на себе ты крест поставил. Но как же тяга к справедливости? Зло должно быть наказано.

— Жить расхотелось?1? — гаркнул гриф.

Я молчал, прикидывая, как половчее соврать, у меня перед глазами опять встала улыбка больной внучки Переверзина, полное горя отрешенное лицо капитана. Да отдай я запонку Бессонову, они же замудохают мужика допросами, ничего не добьются, но жизнь ему исковеркают окончательно. Сергей — неплохой мужик, он вполне может войти в положение, но улику все-равно оформлять придется, заскрипят бюрократические шестеренки, уже не остановишь, перемелют в труху.

— Вы что, не в курсе, как у нас дознание ведется? Ни шатко, ни валко. На одного следователя по пятьсот дел, — я старался, чтобы слова звучали веско, как плод длинных и мучительных раздумий. — Кражу курицы по полгода расследуют. Так что за три дня никак не уложатся, а дальше горизонт моего планирования не действует.

— Никитин прав, как никогда, — помощь опять пришла со стороны Дуньки. — Я тут давеча муху в ветеринарную лечебницу на учет хотела поставить, мне список документов выкатили, до Луны ближе. Чтобы собрать, жизни моей Кончиты не хватит, а она уже от боли воет по ночам, протяжно так, жжж, жжж.

— Гонишь Дунька, — расслабленно пыхнул дымом гриф, — взятку бы дала, тебя бы сей момент обслужили в лучшем виде.

— Да что ты такое предлагаешь, паровоз с крыльями, — Евдокия всплеснула в возмущении лапками, — я крыса порядочная, убить кого, пожалуйста, но унизиться до подкупа, значит окончательно пасть в глазах общества.

Бессмысленная перепалка между грифом и крысой, обычно так раздражавшая меня, сегодня пролилась бальзамом на сердце. Я надеялся, что они заболтают, уйдут в непролазные дебри спора подальше от скользкой темы поиска справедливости. Варфаламей, вместо того, чтобы цыкнуть на них, с мечтательным выражением глаз наблюдал, как они кричат друг на друга, распаляясь все сильнее. Ор стоял неимоверный, мне подумалось, что план удался. Наконец черту надоело и он тихонько кашлянул в кулак. Спорщики замолчали, как по свистку, а Варфаламей вернулся к исходной точке.

— Так как насчет справедливости, мон ами?

— Не знаю, если честно, особо не задумывался. Мне кажется, ее не существует. Все говорят, что она когда-нибудь настанет, но верится с трудом.

— Я не о высшей справедливости спрашиваю, с ней без тебя разберутся, а о частном случае конкретного человека, твоего друга причем.

— Мишка мертв, ему от моих поисков убийцы ни холодно, ни жарко. Зато я жив. Пока. Может быть, стоит проявить справедливость в отношении живого? Ты же сам говорил, что попытка засчитывается за результат.

— Хитер, кабаньими тропами ходишь, но меня не проведешь — ты к капитану не за истиной сорвался, не душегуба искал, а хотел убедиться, что дружки твои к этому делу непричастны. Удостоверился и лапки вверх, — ухмыльнулся Вафаламей и подмигнул грифу.

Шарик мгновенно сгруппировался и взлетел, так и не вынув из клюва сигару, оставляя за собой дымящийся след, как подбитый в бою аэроплан. Гриф сделал круг по комнате и выпорхнул в приоткрытое окно. Черт молчал, невозмутимо болтая кедой, а Дунька достала из складок юбки секундомер, щелкнула кнопкой и начала отсчет, наблюдая, как по циферблату побежала, прихрамывая, стрелка. Я тоже проникся важностью момента и стал поглядывать на часы, хотя не очень понимал, чего ждем. Гриф вернулся, едва секундная стрелка одолела пятый круг, приземлился, сипло дыша, вместо сигары в клюве была зажата запонка.

— В норматив не уложился, — радостно поддела крыса, — вот до чего неуемное пьянство доводит.

— Заткнись лучше, — огрызнулся Шарик, после того, как отдал запонку Варфаламею. — Еле догнал. Какой-то хмырь ее подобрал на моих глазах. Пришлось применить силу. Народ нынче жадный пошел, слов не понимает. Ну, ничего, наш клюв остер, а когти наши цепки.

Черт повертел запонку так и сяк, будто искал в ней изъян, да и кинул ее через стол. Она приземлилась точно передо мной.

— Мон ами, мы решили исправить ошибку, дать тебе второй шанс, предупреждаю — последний. Отдашь улику Бессонову, засчитаем, как попытку, вне зависимости от результатов следствия. Выбор за тобой.