Антон Сорокко - Aprositus (Ненайденный)

Маска оказалось крошечным селением, приютившимся на хребте живописной зелёной скалы. Скала возвышалась над зеленевшей долиной, уходившей вниз к океану. Тесные канарские домики жались друг к другу, утопая в зелени лавровых деревьев и виноградников. Черепичным крышам было лет сто, а полуразвалившиеся деревянные балконы были любовно отреставрированы и облагорожены. Периодически до уха доносились кукареканье петухов и блеяние невидимых коз. С каждого забора свисал кошачий хвост: кошек здесь было явно не меньше, чем местных жителей. Умиротворение нарушали лишь толпы туристов, позировавших на фоне деревянных вывесок и толпившихся у входа в сувенирную лавку.

– С приездом, – Анна, наконец, дернула на себя ручник и заглушила двигатель. Герман облегчённо вздохнул. – Так, прежде всего, пойдёмте чего-нибудь выпьем у Рикельме.

– Это кто такой?

– Это местный. Один из немногих, кто живёт здесь всю жизнь. Представляете, он в Маске родился и никогда никуда отсюда не уезжал! Он застал ещё те времена, когда здесь не было ни дороги, ни телефона. Дорогу построили лет 25 назад. Тогда же провели телефон и поставили радиоантенну. То есть представляете: в восьмидесятом году цивилизации здесь не было вообще! А Рикельме было тогда уже двадцать. Раньше его семья выращивала здесь фрукты, а сейчас у него небольшой отельчик и кафе на обрыве. Закажу вам его фирменный сок из собственных апельсинов, папайи и банана.

– Прямой потомок пиратов, короче, – резюмировал Андрей.

– Очень может быть, – согласилась Анна. – Говорят же, что Маска – это пиратская деревня. Настолько место уединённое, что пираты вполне могли бы здесь жить, хотя до моря далеко – три часа нужно спускаться по очень извилистым тропам, чтобы до бухты Маска дойти. Кладов в Маске и правда находили немало. Причём очень богатых кладов. Наверняка, и до сих пор их находят, только не сообщают об этом никому.

– Интересно, – задумчиво отозвался Герман. Ему нравилась эта деревня. Это было первое типичное канарское селение, в котором он оказался. Здесь было очень уютно и спокойно. – Хотя не знаю, согласился бы я прожить здесь всю жизнь? Как этот Рикельме.

– Ну, а что, – подмигнул своему товарищу Андрей. – Бывают варианты и похуже…

Ресторан у Рикельме был действительно колоритный. Вымощенная обломками вулканического камня пешеходная тропа, которая в этом селении, видимо, имела полное право называться улицей, проходила прямо через ресторан. Слева под низким деревянным навесом помещалась пара узеньких залов, а справа, нависая над обрывом и, упираясь в хорошо промазанные лаком древние, но ещё крепкие поперечины изгороди, на крошечных террасках стояли разномастные столы, стулья и лавочки, сколоченные из старых досок, придававшие антуражу непередаваемый уют. На столики были водружены стоптанные походные башмаки, из которых торчали стебли кактусов. Башмаки служили хозяину цветочными горшками. Вокруг свисали листья пальм, торчали тощие стебли агавы и краснели цветы разросшегося на свободе буганвиля и ярко синие цветы какого-то неизвестного Герману дерева.

К изгороди были привинчены фонарики. Ночью, когда все эти разномастные светильники зажигались, а над головой в темноте, не нарушаемой искусственным освещением туристических столиц, были видны лишь ночные светила, когда тишина наполнялась звуками природы и стрекотанием цикад, а воздух – ароматами цветущих вокруг цветов, не различимых при дневной жаре, этот бар, наверное, превращался в самый настоящий, недоступный простому смертному рай. Сейчас отсюда открывался потрясающий вид на Маску, зелёные склоны гор и блестевший вдали синий океан.

– Красота, – не смог скрыть восхищения Герман. Анна удовлетворенно подмигнула.

Сам хозяин появился откуда-то из ниоткуда совершенно неожиданно. Было такое ощущение, что он разглядывал их из укромного угла и знал об их приближение задолго до того, как они к нему спустились.

Это был большого роста и мрачноватого вида человек. Чёрные волосы волнами спадали со лба, открывая широкое загорелое лицо с массивным, горбинкой носом. Глаза смотрели из-под кустистых, будто нахмуренных бровей, щеки были тщательно выбриты. Голос у него был низкий, говорил он неспешно. На нём была коричневая куртка, с выбивавшейся снизу синей футболкой. Вокруг хозяина отчаянно носилась блекловатая белая в возрасте дворняжка, деловито облаивая посетителей.

Приветливым хозяина было не назвать. Если бы не Анна, с которой тот был знаком, и, улыбнувшись, обменялся с ней парой коротких, ни к чему не обязывающих фраз, он, скорее всего, двоим русским даже бы не улыбнулся. Несмотря на то, что туристы, по всей логике, были для него единственным источником средств к существованию, он явно переносил их с трудом: тут цветок сорвут, там декор утащат.