Антон Сорокко - Aprositus (Ненайденный)

Несмотря на безуспешные официальные экспедиции, появляется всё больше частных свидетельств о высадке на Сан Борондон.

Авторитетный и почётный испанский историк Нуньес да ла Пенья (1641 – 1721), пишет, что в 1570 году инквизитор Педро Ортис де Фюнес получил следующие свидетельства от дона Маркоса Верде, очень известной личности на Канарах. Верде клянётся на Библии, что, возвращаясь на архипелаг с «берберских берегов» с высокой мачты он увидел «на западе остров, в направлении, где никаких островов быть не должно» и направил корабль в ту сторону. Подойдя к незнакомому острову, он пришвартовался в бухте под отвесными скалами и поздним вечером спустился с несколькими членами команды на берег, дабы исследовать незнакомую территорию. Его люди разбились на группы и пошли в разных направлениях, однако вскоре все они в страхе вернулись назад, одновременно услышав с берега крики «объятых ужасом товарищей, зовущих на помощь». К их удивлению, берег был пуст, и кричать оттуда было некому. Как только все они собрались на корабле, разразился страшной силы ураган, что заставило их поднять якорь и выйти в открытые воды, после чего остров исчез.

Тот же историк описывает, как французское судно со спущенными парусами на вёслах приблизилось к незнакомому острову в поисках штиля. Выйдя на берег, матросы срубили дерево и принялись за починку пострадавшего от шторма корабля, потратив на это целый день. Однако ночью шторм достиг такой силы, что команда сочла более безопасным выйти в открытые воды, что и поспешила сделать, на следующий день, благополучно прибыв на Ла Пальму.

Подобных свидетельств множество. Многие капитаны, приближаясь к Канарам с запада, помечали в своих судовых журналах, что видят впереди остров Ла Пальма, однако на следующий день с удивлением обнаруживали на горизонте ещё одну Ла Пальму.

Тогда же, в 1570 году помощник капитана Педру Велью из португальского города Сетубаля рассказал следующую историю. Возвращаясь из плавания в Бразилию, в результате ухудшившихся погодных условий, их корабль причалил к неизвестному берегу. Им открылось удивительное зрелище: пасущиеся на лугах козы и овцы, ручьи и реки с пресной водой, скалы, высокие горы, красивые пляжи и густые леса, в которых росли невиданные ими ранее фрукты и растения. С двумя товарищами Велью спустился на берег, чтобы осмотреть побережье. На песке они обнаружили отпечатки огромных ступней, вдвое больше их собственных, а также деревянный крест и потухший очаг из трёх камней, выложенных в форме треугольника. С наступлением сумерек небо затянули тяжелые тучи, и поднялся ураган. Испугавшись за корабль, Велью поспешил вернуться на борт и отойти от опасного скалистого берега, оставив в прибрежной сельве двух человек из своей команды. Ураган был настолько сильным, что вскоре остров скрылся из вида. Все попытки подойти к острову вновь «в тщетной надежде найти оставленных на острове товарищей, ушедших исследовать джунгли» оказались безуспешными: остров так больше и не появился…»

Герман ошеломлённо воззрился на своего товарища. Челюсть его отвисла.

– Андрей, так ведь это же наш капитан Гонсальвес и его слуга, которых этот лоцман оставил на Сан Борондоне.

Ривейра жадно затянулся сигаретой. Он сидел в порту в своём «опеле», сжимая во вспотевших руках мобильный телефон и, наблюдая, как в порт въезжали одна за другой раздражавшие его в этот час машины. Ниевес – его жена – сидела рядом, боясь нарушить молчание, а сын уехал вслед за такси, в котором в сторону Лас Америкаса направились русские.

Когда Ривейра, связанный, позвонил жене с борта «бэйлайнера» и попросил привезти в порт деньги, он успел произнести кодовую фразу. Двойного смысла в ней не смог бы увидеть ни один человек.

Неразговорчивый Ривейра ценил слова. Фразы вроде «целую тебя» или «обнимаю тебя» он считал совершенно ненужным сотрясанием воздуха. Во время звонка жене, перед тем, как дать отбой, он сказал, что её целует, чего в обычных разговорах никогда не делал. По этой фразе Ниевес должна была сразу понять, что у мужа непредвиденные трудности и предпринять соответствующие шаги. Жена у Ривейры была женщиной далёкой от легкомыслия и наивности, и эта придумка была её собственным изобретением: в истории её муж попадал очень часто.

Ниевес привезла в порт деньги, как просил муж, но при этом взяла с собой младшего сына, который ехал вслед за ней на другой машине. Увидев на катере двух иностранцев, она не стала спрашивать, где её супруг, а именно так, как он её проинструктировал, отдала им деньги, вернулась в машину и уехала. Всё это время их сын наблюдал за катером с противоположной стороны. Иностранцы обследовали машины Танцора и Осборна, припаркованные почти у причала, затем вызвали такси и уехали. Сын Ривейры последовал за ними, а Ниевес вернулась в порт и припарковала машину у причала.