Наталия Костина - Только ты

Пока эти мысли вихрем кружили у Кати в голове, она еще раз скомандовала собеседнику:

– Стасик, и больше об этом происшествии никому! И еще раз вас прошу – в то отделение – ни ногой! И даже близко не подходите!

– Да понял я, понял…

Вот теперь она точно не заснет до утра… Слава богу, хоть Лешки в поле видимости нет с того момента, когда он принес ей это дурацкое кольцо и пригрозил увезти к себе в особняк из трех комнат с верандой. Кольца дома уже не было – она забрала его на работу и заперла в сейф, чтобы при случае отдать Мищенко. Но тот что-то и в кабинет ни разу с тех пор не заходил: Бухин вернулся из отпуска, и Лешка забрал все свои вещи. И больше она его не видела. Может, Мищенко теперь на ней новую тактику испытывает: не торопить с ответом, ждать, пока она сама его найдет и бросится ему на шею с криком: «Леша, я ваша на веки!»?

Ее рабочий день, несмотря на поздний вечер, и не думал подходить к концу: теперь еще нужно было позвонить Сорокиной и рассказать о бармене и Амалии, пришедшей в отделение – к кому? Она знала, что стоит только зацепить Маргариту, как та будет расспрашивать ее бесконечно, да и за барменом может послать прямо сейчас. Ладно, потерпит Сорокина до утра, допросы по ночам у нас запрещены… Она и не заметила, как сказала последнюю фразу в полный голос, а также того, что находится в кабинете уже не одна – на пороге стоит Игореша.

– А кого это ты еще допрашивать собираешься?

– Так, мысли вслух… Допросы ночью запрещены, а вот работа – нет. И потом если это не допрос, а просто беседа, то, значит, можно когда угодно и сколько угодно!

– Ну, все равно логично… А чего ты домой не идешь?

– А ты?

– Да навалилось всего… Бумажки в основном… Я ж совсем свою бумажную работу похерил, потому как бумажки и личная жизнь – две вещи несовместные. Это еще классик сказал. Только вот про мстительность этих самых бумажек он предупредить забыл. И гребу я теперь, гребу – а берегов все не видно! Так заработался, что и на время не смотрел! Теперь Лилька будет недовольна. У нас сегодня на ужин намечались драники, и она говорит, что холодными их есть нельзя. И разогретыми нельзя. И тесто на них сразу портится… короче, капризные они до чертиков, эти драники… и кто их придумал? Слушай, я Кирюхину такую книженцию оторвал! Супер-пупер просто! Называется «Вредные советы»! Сам читал, оторваться не мог. Скоро ж Новый год, надо о подарках загодя думать, сама понимаешь…

Она знала, что скоро Новый год. До него осталось каких-то полтора месяца. У нее уже был недавно один праздник – Тимов день рождения без Тима… И Новый год, скорее всего, она будет встречать в гордом одиночестве. Когда-то в отделе они даже пытались создать традицию – собираться на Новый год вместе. Она, Лысенко, Банников и Сашка Бухин… но ничего из этого не вышло. Банникова перевели в столицу, Сашка женился, а теперь, похоже, и Игорю есть куда пойти… впрочем, у нее до недавнего времени тоже было и куда, и с кем…

– Ну, я побежал… Может, тебя домой подбросить?

– Спасибо, тебе вообще-то в другую сторону, а я лучше пешочком пройдусь…

Хотя город и ночью освещали огни рекламы и прочая иллюминация, ей казалось, что ноябрьская сырая и ветреная темень, опускающаяся с низкого неба и скапливающаяся в подворотнях, в промежутках между домами, цепляющаяся за ветви деревьев, вместе с дыханием проникает прямо ей внутрь. Тьма заполняет там все – и вытесняет собой воспоминания, и чувства, и ощущения… и саму душу. И она, Катя, становится чем-то неживым, неодушевленным, страшным… существом, описанным в письме маньяка: киборгом, обтянутым кожей, – под которой, поскрипывая, вертятся шестеренки. Она поежилась, накинула на голову капюшон и подумала: «Нет! Я не сдамся! Я живая! Что бы ни случилось – нужно двигаться! Нужно идти дальше…». «А что, если?..» – подал свой голос кто-то, спрятанный глубоко внутри, но она тут же оборвала его: «Нет! С Лешкой Мищенко я уж точно стану мертвой… Уйдет Катя Скрипковская, и возникнет некая совершенно чужая Катя Мищенко… которую я не знаю, да и знать не хочу…»

– Леш, давай без десерта обойдемся, а? Я и так толстая…

– Карин, ты не толстая, а нормальная. Если честно, и я нормальный, здоровый мужик безо всяких там эстетских закидонов. И я терпеть не могу дохлятину на тонких ножках! Только извращенцы тащатся от всех этих модельных скелетов.

Может быть, десерт и в самом деле лишний? Он сам столько сейчас съел, что того и гляди уснет, не дожидаясь продолжения… Да, Карина определенно не вызывала у него бурных чувств – хотя сегодня вечером, оживленная, с блестящими после шампанского глазами она была еще вполне ничего. Но если она и дальше будет продолжать так жрать, то к сорока ее уж точно разнесет до шестьдесят последнего размера…