Виктор Мануйлов - Лестница

Странная это была парочка. Брату за сорок, сестре и того больше. У обоих лица испитые, морщинистые, с нездоровой кожей. Зато одеты с иголочки и по самой последней моде. Однако у Теплякова создалось впечатление, что одежда на них с чужого плеча: они то и дело пожимались, ерзали, словно она им очень мешала. Особенно карикатурно выглядела черная бабочка под костистым подбородком брата. Не нужно иметь специальные знания, чтобы понять, что это были люди, ведущие весьма беспорядочный образ жизни. Впрочем, Мих-Мих выглядел не лучше, но его спасала хотя бы комплекция, а этим и прикрыться было нечем.

Тепляков почти ничего не знал о родственниках Мих-Миха. Лишь однажды Лидия Максимовна обмолвилась, что когда старший Укутский попробовал привлечь своих двоюродных родственников к своему бизнесу, то из этого ничего не получилось: те, получив доступ к деньгам, начали жульничать и спиваться, за что и были возвращены в первоначальное состояние. Теперь кто-то, как можно предположить, решил вытащить их из небытия и использовать в своих интересах.

Миновала неделя, другая. Теплякова никто не тревожил. И он решился поступить на курсы электриков, открывшиеся на возрождающемся заводе. Курсы платные, но у него и на сберкнижке лежали деньги, полученные по страховке, которые он берег на первый взнос для покупки квартиры, и наличными — на текущие расходы. Тепляков побывал на двух занятиях, убедился, что кое-что помнит из школьного курса физики и химии и, следовательно, не будет выглядеть недотепой среди вчерашних и позавчерашних школьников, отмотавших год на срочной службе в армии.

И вдруг — вызов в суд. То есть не совсем вдруг: он знал, что рано или поздно вызовут, но время шло, и казалось, что о нем забыли.

Держа в руке повестку, Тепляков испытывал желание сбежать куда-нибудь подальше, чтобы ни одна душа не могла его найти. Но тут же возникли страдающие глаза Машеньки, укоризненные Татьяны Андреевны — и он смял повестку в кулаке, понимая в то же время, что не будь этих глаз, он все равно никуда бы не сбежал.

Немного успокоившись, Тепляков позвонил бывшему следователю Шарнову. Долго никто не брал трубку, наконец в ней щелкнуло, послышалось чье-то дыхание и даже всхлип, а вслед за этим детский голос произнес:

— А дома никого не-ету. И дедушки не-ету и бабушки не- ету. А мне не разрешают говорить по телефону, потому что я маленький. — И новый всхлип.

— А. а дедушка скоро придет? — спросил Тепляков, понимая в то же время, что спрашивать бесполезно.

— Дедушка сказал, чтобы я ничего не говорил, когда он придет.

И еще один всхлип.

— А зачем же ты тогда говоришь? Если дедушка не разрешил, то и говорить нельзя.

— А мне страшно. Бабушка пошла в магазин, а ее все нету и нету. А вы кто?

— Я — знакомый твоего дедушки Данилы Антоныча. Мне нужно обязательно с ним поговорить.

— По телефону?

— По телефону.

— Так его ж нету! — воскликнул мальчишка. — Я ж вам говорю-говорю, а вы какой-то бестолковый. Как маленький. Нету же дедушки! Он на дачу уехал. Там крыша течет, потому что снег. А скоро весна, и все растает. И с потолка будет капать. А телефона у него там нету. У него там мобильник. Вот. — И тут же радостный крик мальчишки: — А вот и бабушка пришла! А вот и бабушка пришла! — И вслед за этим короткие гудки.

Тепляков улыбнулся, представив себе мальчишку лет четырех-пяти, в коротеньких штанишках, в колготках, стул, приставленный к тумбочке, и его, белобрысого, на этом стуле с телефонной трубкой возле уха, — такой трогательно-беззащитной показалась Теплякову эта сценка, что он на несколько мгновений позабыл о повестке и о том, что ему уже завтра необходимо явиться в суд. К десяти утра. А суд — это. это что-то вроде того суда, который выгнал его из армии. Только на этот раз на судьях не будет погон. А у него, у Теплякова, ни адвоката нет, ни посоветоваться не с кем. И вообще — ни-ко-го. И опять тоска сжала ему грудь, затруднив дыхание, а в сломанных пальцах запульсировала острая боль.

Несколько минут Тепляков смотрел в окно, не зная, на что решиться. В голове ни единой мыслишки. Потом будто снова услыхал радостный детский крик: «А вот и бабушка пришла! А вот и.» — и он снова набрал знакомый номер.

Бабушка долго расспрашивала, кто он и что ему надо, но Тепляков не мог объяснить ей, зачем ему понадобился Шарнов.

— Вы, пожалуйста, позвоните сами Даниле Антонычу и скажите, что звонил Тепляков. Он знает мой номер. Я вас очень прошу.