Виктор Мануйлов - Лестница

Но в пляс так никто и не пустился.

— Еще что-нибудь, — попросила Машенька, молитвенно сложив ладони.

— Да, пожалуйста, Юра, — поддержала дочку Татьяна Андреевна. — У вас так хорошо получается.

— Что же вам еще сыграть? — спросил Тепляков, перебирая струны. Из этого перебора сама по себе стала вылепляться мелодия его самого любимого романса на стихи Дельвига, романса, которого он в детстве не мог понять, но его очень любила мать, и постепенно он вошел в Юркину душу, а стал ей родным после первого и последнего боя. И Тепляков запел, даже не столько запел, сколько начал декламировать под аккомпанемент, не чувствуя своего голоса, который никак не хотел подчиняться его воле, хрипел, сипел и спотыкался на знакомых нотах.

Когда, душа, просилась ты

Погибнуть иль любить,

Когда желанья и мечты

К тебе теснились жить,

Когда еще я не пил слез

Из чаши бытия, —

Зачем тогда в венке из роз

К теням не отбыл я!

Голос его постепенно крепчал, он снова видел горы, шумящую в глубоком ущелье реку, своих солдат, медленно сползающих вниз вместе с осыпью. Но та боль, которую он испытывал в прошлом, уже не рвала ему душу, лишь наполняя ее тихой печалью. Может, и не стоило петь именно этот романс, но коли начал, надо было допеть до конца.

Зачем вы начертались так

На памяти моей?

Единый молодости знак,

Вы, песни прошлых дней!

Я горько горы и леса

И милый взгляд забыл, —

Зачем же ваши голоса

Мне слух мой сохранил?!

И казалось ему всякий раз, когда в нем возникали эти стихи, написанные почти двести лет назад, что они про него, и другими словами выразить свои чувства невозможно.

Не возвратите счастья мне,

Хоть дышит в вас оно!

С ним в промелькнувшей старине

Простился я давно.

Не нарушайте ж, я молю,

Вы сна души моей

И слова страшного «люблю»

Не повторяйте ей!

Замолчав, Тепляков еще какое-то время перебирал струны, потом посмотрел на притихших слушательниц, пробормотал виновато:

— Извините меня: совсем я вас вогнал в тоску.

— Ну что вы, Юра! — тут же откликнулась Машенька. — Ведь это же романс. А романсы — они почти все грустные. Зато очень красивые.

— Да, чего-чего, а красоты и чувства у них не отнять, — согласился Тепляков, откладывая гитару в сторону. И поднялся. — Пора и честь знать, — произнес он. — Да и время уже позднее. Вам отдохнуть надо. Завтра кому на работу, кому в школу. А то будете сидеть за партой и дремать.

— Но вы же к нам еще придете? Правда? — спросила Машенька умоляющим голосом.

— Маша! — вмешалась Татьяна Андреевна. — Тебе же объяснили, что Юра еще не знает, как у него сложится.

— Но я ж не говорю, что завтра! — возмутилась Машенька под усмешливый взгляд своей сестры. — А когда появится возможность. Правда, Юра?

— Правда, Машенька! Правда! — подтвердил он. — Собственно говоря, мне в городе и идти-то, кроме вас, не к кому.

— Но ведь вы вроде бы заканчивали школу в нашем городе, — произнесла Дашенька с таким видом, точно уличила Теплякова во лжи. — Должны же здесь остаться ваши товарищи.

— Действительно, заканчивал. Но лишь девять классов. И те на том берегу. Остальные — в военном колледже. А сегодня на том берегу от былого не осталось ничего: ни военного городка, ни школы, везде одни дачи и дачи. Да и одноклассников еще надо разыскать. А времени на это нет ни минуты.

— Дашка, ну чего ты привязалась! — возмутилась Машенька. — Какое это имеет значение? — И к Теплякову: — Вы, Юра, не обращайте на нее внимание. Она сегодня не в духе.

— Тем более мне пора откланиваться. чтобы не усугублять Дашенькино настроение, — улыбнулся Тепляков, направляясь в прихожую.

Неожиданно Машенька вызвалась его проводить до трамвайной остановки и тут же стала торопливо одеваться.

— Я сегодня совсем не гуляла, — заявила она. — Надо же мне подышать свежим воздухом. Хотя бы полчасика.

— Маша, — укоризненно покачала головой Татьяна Андреевна. — На улице уже темно, к тому же Юра из-за тебя может опоздать.

— Не волнуйтесь, Татьяна Андреевна, — успокоил ее Тепляков. — Время у меня еще есть. Мы с Машенькой погуляем, и я провожу ее до самых ваших дверей.

— Хорошо, только вы не долго, — уступила Татьяна Андреевна, после того, как Тепляков на прощанье поцеловал ей руку. — Маше сегодня еще надо повторить геометрию.