Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова

– Ну и что, что это один и тот же человек? – спросила она. – Кукольник просто хотел поговорить с ним о том, когда сможет забрать домик, за который заплатил. Еще сегодня утром вы думали, что это разумно.

Каролина подумала, что Брандт не подозревает, что это за куклы, но стоит ему как следует к ним присмотреться, и он поймет, что сделал Кукольник. А еврейские дети, по мнению Эриха Брандта, будь то люди или куклы, не заслуживают хорошего обращения.

Капитан колдунов, казалось, принял объяснение Каролины, но это не остановило его от язвительных замечаний в ее адрес.

– Ты говоришь, что ты особенная, но герр Биркхольц, похоже, даже не заметил твоего исчезновения, – сказал он. – Наверно, ты ему в конце концов надоела.

– Кукольник – мой лучший друг, – ответила Каролина. Слова Брандта больно укололи ее, будто он воткнул одну из иголок для шитья в самую нежную часть ее сердца. Но она не доставит ему удовольствия увидеть ее уязвленной.

– Людям надоедают игрушки. Они их бросают. Они вырастают. – Брандт опустился на колено, чтобы погладить собаку, которая с неподдельной нежностью тыкалась носом в его руку.

Каролина возненавидела пса за это. Ей казалось непостижимым, что кто-то может любить такое жестокое существо, как Брандт.

– Он никогда бы так не сделал, – сказала Каролина. – Если бы он был как все остальные взрослые, то никогда бы не стал кукольником.

– А ты довольно умная для деревяшки, – сказал Брандт. Он вынул из кармана сигарету и зажег ее от огня камина. Из его рта при выдохе пошел дым, и Каролина засомневалась, не появился ли в Кракове после стольких лет еще один дракон.

– А вы умный для кожаного мешка с костями, – отразила она удар.

– Я и сейчас могу бросить тебя в огонь, – холодно сказал Брандт. – И ты будешь не первой куклой, которую я сжег.

– Кукольник узнает об этом и никогда больше не станет с вами разговаривать, – заявила Каролина. Она старалась не смотреть на огонь, но ей всегда было трудно не смотреть на то, чего она боялась.

– Знаешь, ты прямо как Фриц, – задумчиво сказал Брандт. – Ты не умеешь молчать. Этот глупый солдат не мог принять того, что делает Германия. Говорил, что мир людей заполонили крысы и главная из них – сам фюрер. Вначале я верил ему. У меня не было друзей, кроме него. Я был слишком странным. Слишком… – он пошевелил пальцами, словно хотел развеять весь мир, – …не от мира сего. Я жил наполовину в реальности, а наполовину в выдуманном мире. А потом я вступил в СС и вот тогда наконец стал частью чего-то значительного.

Где-то совсем рядом Каролина ощутила призрак мальчика, которым когда-то был Брандт, и представила, что он похож на Кукольника. Но оживить этого мальчика было невозможно – Каролина была в комнате с чудовищем, которым он теперь стал.

– Поскольку Фриц не прекратил со мной спорить, я решил положить этому конец, – продолжал Брандт. – Этому солдатику все равно было не место в нашем мире. И однажды ночью я бросил его в огонь.

Теперь его скрюченные пальцы вызывали у Каролины не страх, а ярость.

– Зачем вы это сделали? Фриц был хорошим. Он был…

Рука Брандта взлетела, и сигарета воткнулась в стол рядом с Каролиной, совсем близко от ее юбки.

– Он был никем, – отрезал Брандт. – Он пытался направить меня по пути, который не дает ничего, кроме слабости и унижения. Да и вообще, откуда тебе знать, каким он был? Ты с ним никогда не виделась.

– Я с ним виделась , – сказала Каролина. Она убрала край юбки подальше от искр, но сделала это автоматически: она была в такой ярости, что не могла думать о своей безопасности. – Мы прибыли в мир людей вместе.

– В вашем мире, наверное, сотни точно таких же солдатиков, – хмыкнул Брандт. – И всех их, скорее всего, зовут одинаково.

– Фриц был особенным. У него были темная, как полночь, кожа и серебряная форма, – сказала Каролина. – Он был храбрым и хотел прибыть сюда, чтобы помочь Стране Кукол.

Улыбка на лице Брандта медленно погасла, как пепел его сигареты.

– Ты лжешь, – сказал он. Голос его задрожал, будто началось землетрясение.

Как глупы бывают люди, когда не желают слышать правду! Любыми, самыми нелепыми предлогами они пытаются поддержать свою ложь.

– Ты знаешь, что я говорю правду, – сказала Каролина.

– Не важно, знала ты Фрица или нет, – заявил Брандт. – Вся его добродетель была бесполезна, и то же самое можно сказать о тебе. Ты утешаешь человека, которому лучше было бы поискать утешения у других людей. Или ты не видишь, что одиночество Кукольника – такое же бремя для него, что и деревянная нога?