Джеймс Мик - Декрет о народной любви

— Ах, оставьте меня, — произнесла Анна.

Послышались пушки, палившие по белу свету.

— Господи, — всполошилась торговка, — никак конец света грядет! Шуму-то!

Анна достала из сумочки папиросу и спички. А что, если Алеша унаследовал ужас перед канонадой от отца? Что ж, тем лучше, не вздумает воевать.

Трясущейся рукой прикурила папиросу. В воображении своем уже видела, как появился в доме защитник, Самарин. От всех воинов не избавит, зато станет посланником света городов, что за лесами, — посланцем городского шума, болтовни, умственного труда… Даже и не думала, чтобы прикоснуться к Кириллу. Не мечтала. Хотя нет, пожалуй, фантазировала — всего лишь как прикоснется к щеке его кончиками пальцев, пока встречаются взгляды…

— Курят здесь всякую гадость, — возмутилась торговка.

— Уймитесь же!

— Такой же вот станешь, — предрекла Кира Амвросьевна, размахивая рыбиной перед лицом Анны.

Над кровлей штаба протрубил горн. Многозначительно защелкали наверху стальные детали, над краем водосточного желоба просунулось дуло «максима».

Смутный и Бухар старательно навели прицел на плац и парад. Со всех уголков площади стекались к штабу жидкие ручейки солдат. Один медленно прошел мимо Анны, поглядывая на папиросу. Подумала, хромой — и ошиблась. Просто в одном сапоге.

— Вы сапог потеряли, — заметила женщина.

— Нет, нашел, — возразил военный.

Женщина предложила папиросу, солдат принял угощение и пошел дальше.

По команде «стройся» чехи вытянулись у штаба в неровной, прерванной шеренге. Когда покидали Прагу, было их сто семьдесят один человек. В 1916-м, в Галиции, потеряли Грубого, Брожа, Крейчи, Маковичку, Кладиво и Крала, когда австрияки еще командовали, а русские наступали. Они-то и застрелили Навратила, взяв отряд в плен, потому что думали, будто солдат бросит гранату, хотя тот всего лишь потянулся к фляге. По дороге в лагерь для военнопленных умерли от ран Слезак и Буреш. Похоронены на маленьком кладбище на берегу Днепра.

Отправили работать на хутор, а не в Москву, и хозяин прикончил Главачека, застав в постели с женой. Трио акробатов, братьев Кршиж, забрали в Туркменистан, в цирк, а для плотника Ружички нашлась работа в городе.

Русские уменьшили пайки, и Халупника расстреляли за кражу коровы. В бараках случилась эпидемия: потеряли Стоеспала и Колинского.

Отправили в Киев, в Чехословацкий корпус, но Те-саржик, Рохличек, Жаба, Бём и Кашпар сказали, что не станут воевать вместе с русскими против собственного народа, так и остались военнопленными.

В феврале 1917 года, когда у русских произошла буржуазная революция и было не разобрать, кто командует, хлеба перепадало немного. Первым умер младший Черный, за ним — Ланик и Жито. На следующую ночь замерзли Драгоун и Найман: припрятали бутылку бренди, пошли пить на крышу, чтобы не делиться, так и уснули, а мороз выдался крепкий. Под Черниговом стояли, ребятам баграми пришлось их стаскивать.

Кратохвил, Едличка, Шафарж, Кубеш и Вашата, издавна интересовавшиеся политикой, установили в последнем вагоне советскую власть и ночью отделились от остального состава.

Когда добрались до Киева и вступили в новый полк, немного полегчало: украинцы обращались с ними хорошо. От Биловского забрюхатила дивчина из Броваров, и солдат получил от Матулы почетную отставку в обмен на лучшую лошадь, подаренную тестем, а Врзала повадился шастать ночью по притонам и стал приторговывать кокаином.

Когда добрались до фронта — поправились. Русские бросили чехов в атаку. Едва выйдя из окопов, поймал пулю Черный-старший, там и упал, без звука.

Матула кричал: «Отвоюем возвращение в Богемию!» И всякий раз, стоило капитану глянуть на кого-нибудь, тот падал замертво, а командир бежал вперед, бойцы — следом. Матула приказал Муцу не горбиться, чтобы не подавать дурной пример, и тогда Муп, выпрямился. Выпрямились все. И Стрнаду вошло в шею столько пуль, что голова слетела, как пробка с пивной бутылки. Рядом с Черным и Стрнадом похоронили Вавру, Урбана, Могелницкого, Влучека, Ржепу, Пршецехтела, Ружичку, Прохазку, Заградника, Вавруша и Свободника. Кнедлик и Коларж умерли позже от ран.

Потом случилась большевистская революция, и русские в Киеве попросили помочь в борьбе с большевиками, а Кадлеца застрелила женщина в кожанке. Власть перешла к украинцам, ребята помогали реквизировать продовольствие в левобережных деревнях Приднепровья. Когда расстреляли несколько крестьян, Бухта и Ланик, обозвав товарищей гнусными реакционерами и сукиными детьми, перешли на сторону большевиков.