Джеймс Мик - Декрет о народной любви

Анна оглянулась на холм, где дожидались казаки. Увидела, точно сквозь призму казачьего взора, как высыпали на поле оборванцы, разбежались, схожие друг с другом чернотой, точно грачи, и намеревалась уже сделать снимок на следующую дагеротипную пластинку.

Казаки неспешно тронулись с занятого места — фаланга спокойных, молчаливых всадников, и скачущие в авангарде лошади ничуть не встревожились, когда седоки вскинули сабли наголо. Кавалеристы расселись по коням, занимая позиции. Руководитель социалистического кружка слез с импровизированной трибуны, члены группы собрались вокруг агитатора, исключение составляла лишь маленькая женщина, мчавшаяся вместе с рабочими к автозаводчику, следом за ней волочился край знамени, выпущенный из рук королевой социалистов.

Еврей окликнул Анну: пора уходить.

— Но отчего же? — недоумевала девушка. — Куда же вы?

— Те, кто выступает в авангарде революционной борьбы, чересчур малочисленны, а потому не должны пасть жертвами открытого противостояния революционных сил, — пояснил студент. — Гибель — удел широких масс, вдохновленных на борьбу за рабочий класс.

Агитатор развернулся и стремительной походкой направился в сторону города вместе с четырьмя прочими представителями авангарда. Сделав несколько шагов, все пятеро припустили бегом.

Экипаж фабриканта удерживала колонна рабочих, прижавшихся грузом своих тел к радиатору. Шофер давил на газ, забуксовавшие колеса месили грязь. Владелец завода встал во весь рост, и толпа принялась потешаться над английским котелком, засыпая капиталиста издевательскими расспросами о том, куда он подевал доктора Ватсона «и евоную кавказскую псину-баскервилишвили». Раздался смех; камень ударил заводчика в плечо. Тот достал револьвер, толпа ахнула, какой-то мужичок вскрикнул: «Душегуб!»

— Какой я, к чертям собачьим, душегуб, бездельники вы окаянные?! — взъярился фабрикант. — Да вы бы с голоду передохли, не построй я фабрику! Не нравится у меня — милости просим в деревню! И без того вам переплачиваю изрядно. Видел я, как по праздникам наряжаетесь. Да мой батька крепостным был, всего-то и добра нажил, что пару рубах! Ишь, жиды вас несчастненькими прозвали, а вы и поверили?

Толпа разразилась заверениями в том, что им-де и безо всяких жидов известно о собственном жалком положении; люди принялись раскачивать авто из стороны в сторону. Заводчик выстрелил в воздух, от отдачи выпустил револьвер, оступился и упал. Ловко выбравшись с водительского места, шофер проворно скрылся в людской толчее.

Раздался казацкий клич, вместе с казаками скакали кавалергарды. Конный натиск, всхрап, взбрыкивание, сбруя, грубые люди в темных шинелях приникли к седлам и обрушились всей тупой, бессмысленной массою клинков.

Анна смотрела в глазок камеры: вокруг воцарилась суматоха, толпа разбегалась, а девушка старалась сохранять неподвижность, чувствуя, что ноги едва не вмерзают в холодную почву; направила аппарат на перевернутый набок экипаж — заводчик замер, прижавшись к авто спиною, старик был напуган, но в то же время происходящее пробудило в нем любопытство, он стоял, разинув рот, свисало надорванное поле английского котелка, рядом ничком лежал человек, у него подергивалась рука, а на голове топорщились окровавленные волосы. Кто-то из рабочих подобрал оброненный револьвер, взвел курок и выстрелил с таким безучастным видом, точно снимал сюртук, отдача ничуть его не беспокоила, пуля ударила казацкому скакуну в грудь, животное прянуло на дыбы и рухнуло, а другой всадник нагнулся и острием сабли прочертил алую линию ото лба до пояса стрелявшего, в мгновение ока края раны разошлись и убитый упал.

Девушка наблюдала за происходящим в видоискатель аппарата, точно события ограничивались одним лишь единственным местом. Когда другой казак сорвал алое знамя и, являя чудеса джигитовки, подъехал сзади к маленькой женщине, державшей стяг, ухватил за волосы и потянул на себя, точно поводья, а женщина, обеими руками сжимая пряди, силилась вырваться, и казак хохотал, а женщина не издавала ни звука, тогда Анна сделала снимок.

Казак поймал женщину второю рукой за шиворот и заволок на коня, перекинул ничком у задней седельной луки.

Другой казак задел сапогом камеру. Анна взглянула ему в лицо — туда, вверх, и встретилась с мрачным выражением боевой ярости.

— Эй, барышня, — заговорил всадник, — что за механизьма, чего делаете-то, зачем пришли-то? А, курсистка! Что за механизьма-то, шибко умная? Да безбожница небось?