Мария Поледнякова - Как вырвать киту коренной зуб

Когда за Еленой захлопнулась дверь, она вытянулась на кушетке. Пока снизу не позовут, можно на несколько минут расслабиться. Но в коридоре раздался крик, и Анне пришлось закрыть уши подушкой.

Ей вспомнилось, с какой радостью ходила она на занятия в балетную школу, как любила там все: надраенный до блеска паркет и зеркала малого зала, и полнотелую пианистку в розовой кофте с увядшей физиономией – она называла себя Мэрилин, а во рту у нее торчала неизменная сигарета. В памяти всплыла картина, как Мэрилин в блаженстве закрывала глаза, когда играла им вальс из «Коппелии». Среди других девчонок Анна не чувствовала себя такой уж угловатой, и никто там не насмехался над ней. Околдованная сумеречной атмосферой театра, она грезила о нем, засыпая, думала на уроках в школе. Верхом счастья считала танцевать в кордебалете. Тогда ей было девять лет. Когда праздновали ее тринадцатилетие, от отца пришло письмо.

Ева несколько часов молча просидела в кухне, а потом объявила Анне, что в августе они отправятся с отцом в Сирию.

Мать объяснила ей, что женатый мужчина не может уехать на три года без жены и потому, мол, она впервые в жизни решила пожертвовать собой. Только на этот раз Ева впервые в жизни напоролась на сопротивление Анны. В перепалке между матерью и дочерью стало ясно, что балетная школа, куда записалась Анна, весьма веский аргумент, что именно по этой причине девочка не может оставить Прагу. Раздосадованная мать внушала ей, что балерины из нее все равно не получится, но это только утвердило Анну в решимости остаться. Она убежала в Михле.

Загородный домик с видом на вечно дымящую трубу газового завода – его дед когда-то обнес забором, в ту пору уже проржавевшим, – стал для нее родным. Летом у крольчатника багровел смородиновый куст, а рядом с забором благоухали розы. Родители приехали проститься. Отец не выговаривал Анне, а мать только улыбалась, так странно не похожая на себя в белом платье с красными цветами, облегающем ее сильную спортивную фигуру.

Анна окончательно решила, что Вашека на генеральную не возьмет. У него еще будет немало возможностей увидеть Индржиха героем. Ей не хотелось в этом себе признаться, но ее одолевал страх.

После ремонта Вашек начал искать свои рисунки. Анна не поддавалась. Терпеливо внушала ему, что рисунки куда-то запропастились, она не может их найти. В конце концов Вашек стал допытываться. И ответ на вопрос, почему Анна так не любит Аннапурну, оказался не из легких.

Рисунки нашлись.

На вторник была назначена первая репетиция. А вечером Анна вытащила из почтового ящика письмо.

Вашек сиял. Анна впала в отчаянье.

Любош сообщал день, когда приезжает.

В четверг около двенадцати Едличкова громко заявила в учительской, что Бенда стал просто невыносим, и набрала номер театра, чтобы переговорить с его матерью.

К счастью для Анны, линия была занята, и ей не довелось узнать, что Вашек не соизволил принести наглядные пособия в кабинет географии, что на уроке физкультуры он взобрался по канату под самый потолок и Герольд все глаза проглядел, разыскивая его по всему залу.

Едличкова повысила бдительность, окружив Вашека неусыпным вниманием. Она разыскала его в столовой, чтоб не забегал вперед, усадила к себе за стол и заботливо следила, чтобы он съел всю порцию рожков с томатной подливкой. Но стоило ей отвернуться к соседнему столику, где первоклашки разлили чай, Вашека и след простыл.

Что было духу он помчался домой самой короткой дорогой мимо бензоколонки. Остановил его сигнал цистерны, подъехавшей к краю тротуара. Вашек вскочил на ступеньку, а Станда втянул его в кабину.

– Куда это ты так летел? – спросил шофер.

– Сегодня приезжает мой папа! – гордо заявил Вашек, едва переведя дух.

– ЗАПАСНОЙ! – со значительным видом опередил его Станда. – Он написал ему целых девять писем.

Шофер дал газ и сдвинул шапку набекрень. Подмигнул Вашеку:

– Ну, а какой он?

– Большой! Начальник Горной службы!

Хотя Индржих загодя предупредил, что на генеральной все должно пройти без сучка и задоринки, было уже половина двенадцатого, а репетиция еще не началась. До одиннадцати ожидалась обивка пола, потому что при пробной установке декорации оформитель распорядился закрепить джут на основу. Подъемники опускались вниз слишком быстро, а вверх тянулись слишком медленно, мечи были слишком легкими, а щиты слишком тяжелыми, военное снаряжение оказалось не по форме.