Марк Леви - Каждый хочет любить…

Софи надела пальто и вышла на улицу. Ночной холод тут же пробрал ее насквозь, она поежилась и зашагала. Ветер гулял по Олд Бромптон-роуд. Лисица – в городе их было множество – какое-то время бежала в нескольких метрах от нее под прикрытием решетки парка Онслоу-Гарден. На Бьют-стрит Софи увидела «остин» Антуана, припаркованный перед бюро. Ее рука легко коснулась кузова, она подняла голову и несколько мгновений глядела на освещенные окна. Потом плотнее запахнула шарф и продолжила свой путь.

Зайдя в мансарду, расположенную в нескольких кварталах, она не стала зажигать свет. Джинсы соскользнули с ног, она оставила их комом лежать на полу, отбросила свитер и тут же забралась в постель; листья платана, которые она видела через маленькое окошко в потолке над своей кроватью, серебрились з свете луны. Она повернулась на бок, обняла полушку и стала ждать, когда придет сон.

Матиас поднялся по лестнице и приложил ухо к двери комнаты Луи.

– Ты спишь? – прошептал он.

– Да! – ответил мальчик.

Матиас повернул ручку, и лучик света протянулся ло кровати. Он зашел на цыпочках и улегся рядом.

– Давай поговорим об этом, хочешь?' – спросил он. Луи не ответил. Матиас попробовал приподнять краешек одеяла, но ребенок плотно завернулся в него и держал изо всех сил.

– Знаешь, иногда это совсем не смешно, то, что ты делаешь, иногда это очень даже противно!

– Расскажи хоть что-то, старина, – попросил Матиас ласково.

– Мне из-за тебя влетело.

– Что я такого сделал?

– А ты как думаешь?

– Это из-за записки мадам Морель?

– А что, ты многим учительницам написал? Тогда можешь мне объяснить, почему именно моей ты сказал, что ее губы сводят тебя с ума?

– Она тебе прочла? Вот гадость!

– Она сама гадкая!

– Э нет, ты не должен так говорить! – возмутился Матиас.

– Почему это не должен? Скажешь, она не гадкая, эта пингвина-Северина?

– Какая еще Северина? – с беспокойством спросил Матиас.

– У тебя что, память отшибло? – в ярости высунул голову из-под одеяла Луи. – Это моя учительница! – прокричал он.

– Да нет… ее зовут Одри, – убежденно заявил Матиас.

– С твоего позволения, я все-таки лучше знаю, как зовут мою учительницу.

Матиас был совершенно уничтожен, а Луи всерьез заинтересовался личностью этой загадочной Одри.

Крестный живописал в мельчайших деталях образ молодой женщины с прелестным чуть надтреснутым голосом. Луи посмотрел на него с глубокой грустью.

– Это у тебя в голове что-то надтреснуло, потому что твоя Одри – журналистка, которая готовит репортаж о нашей школе.

И поскольку Луи замолчал, Матиас закончил за него:

– Вот дерьмо!

– Точно, и ты сам нас в него посадил, должен тебе напомнить! – добавил Луи.

Матиас сказал, что он лично перепишет сто раз строчку «я никогда больше не буду грубить учительнице» и подделает подпись Антуана под замечанием в дневнике, в обмен на это Луи обязуется хранить молчание об инциденте. После некоторого раздумья мальчик решил, что торг недостаточно выгоден. Вот если крестный добавит два последних альбома «Кельвин и Хоббес», возможно, у него появится желание повторно рассмотреть поступившее предложение. Договоренность была достигнута в одиннадцать часов тридцать пять минут, и Матиас покинул комнату.

Он едва успел забраться под одеяло, как вернулся Антуан и стал подниматься по лестнице. Заметив полоску света, он постучал и зашел, не дожидаясь ответа.

– Спасибо за тарелку с ужином, – сказал Антуан, явно растроганный.

– Не за что, – зевая ответил Матиас.

– Не следовало так беспокоиться, я же сказал, что поужинаю с Маккензи.

– Я забыл.

– Все в порядке? – спросил Антуан, вглядываясь в друга.

– Все просто потрясающе!

– Ты какой-то странный, нет?

– Просто устал. Я боролся со сном, дожидаясь тебя.

Антуан поинтересовался, все ли нормально с детьми.

Матиас сказал, что заходила Софи, и они провели вечер вместе.

– Вот как? – отреагировал Антуан.

– Тебя это не смущает?

– Нет, почему это должно меня смущать?

– Не знаю, ты какой-то странный.

– Значит, все прошло хорошо? – продолжал настаивать Антуан.

Матиас попросил говорить тише, дети спят. Антуан пожелал ему доброй ночи и ушел. Тридцать секунд спустя он вновь приоткрыл дверь и посоветовал другу снять плащ перед сном, дождя сегодня больше не будет. В ответ на удивленный взгляд Матиаса он заметил, что воротник плаща высовывается из-под одеяла, и закрыл за собой дверь без дополнительных комментариев.