Ксения Спынь - Дальний свет

— Хорошая вещица, — сказала она, перекатывая глину в пальцах. — Очень хорошая.

— Можете её держать? — уточнил Феликс, хотя видел и так: да, может. Точное попадание.

— Вполне, — Булова подняла заговорщически вспыхнувший взгляд, полушёпотом произнесла. — Вы хотите кого-то записать, да? Я не очень ориентируюсь в теперешней обстановке… Но если вы назовёте виновника, я попробую.

«Это не игры, Феликс. Я не стану убивать Нонине и вообще не стану кого бы то ни было убивать», — вспомнилось ему, и он едва не рассмеялся от осознания всей нелепости и абсурдности происходящего. Каких-нибудь несколько месяцев, уничтожающий амулет, попытка номер два, и совсем другие глаза смотрят с совсем другим выражением, которого он, наверно, и ждал тогда — но теперь ему совершенно нечего им предложить.

— Представьте, — Феликс с некоторой насмешкой посмотрел на глину. — Год назад я бы не задумываясь назвал вам имя и ни на секунду бы не сомневался. Но теперь… — он покачал головой. — Теперь я не знаю.

Булова удивлённо взглянула на него, но затем понимающе и мягко покивала.

— Хотите, подарю вам? — предложил Феликс. — Вы хотя бы сможете воспользоваться, если что.

— Спасибо, Феликс, — она улыбнулась, отодвинула от себя амулет. — Но, думаю, не стоит. Прибегать к таким вещицам имеет смысл только в крайних случаях. Но когда у тебя появляется такая возможность, любой случай очень быстро становится крайним. Лучше по старинке, своими силами — я так привыкла.

Мост над рекой присыпало снегом, и он зыбко белел в ночи — совсем уже призрачный, нездешний. Феликс однако рискнул — и мост не рассыпался под ним, не растаял дымкой, ровные брёвна отчётливо отозвались на шаги, вполне материально пружиня под ногами. А может, он и сам теперь стал эфемернее, призрачнее — как пламя перед тем, как свеча погаснет.

Феликс остановился на середине моста, облокотился на перила. С них упал накопившийся снег, исчез внизу, где звенела вода. Речка вся покрылась тонким льдом, лишь у опор моста вода взламывала его, пробивалась клокочущей непокорной чернотой — наверх, в точно такую же черноту, немую и бесповоротную. Это только в сказках и романтических историях злодеи подыгрывают положительным персонажам.

Вот и всё. Лишь кромка льда нелепо белела по краю.

Он поискал в кармане зажигалку, вместо неё наткнулся на завёрнутый амулет. Что ж…

Развернув, Феликс вытащил глину на хрупкий свет снега и дальних огней. Маленький неровный комочек, искры перелились зеленцой — как котячьи глаза, хитроватые, уклончивые… Они почти не били теперь, скорее, согревали шершавым покалывающим теплом. От него тяжелела голова, наливалась обречённым спокойствием, и немного клонило в сон.

Может, так и надо? В мире, где враги и свои неделимы, где нет направлений и нет больше ясной цели, по ту сторону всяких надежд и любых планов, кроме как мышиной чехарды в колесе? Если бежать быстро-быстро, можно не заметить, что давно мечешься в замкнутом круге и что из него нет выхода. В конце концов, хочешь жить — умей вертеться, а жизнь, как бы то ни было, прекрасна. Ведь прекрасное можно ловить крошечными дозами в повседневных мелких вещах — во вкусном печенье, в мельком услышанной мелодии, в мёрзлом тепле печки, когда за стенами сгущается зимняя мгла — и занимая себя, довольствуясь ими, тихо пересекать тем временем снежное поле длиною в жизнь. Все мы живём так: ведь посмотрите, сколько воздуха вокруг…

Что, это не тот воздух? Извините, но другого для вас нет. Ничего личного — всего лишь законы природы и любого общества.

«Да? — лукаво подмигнула зелёным глина. — Давай к нам. Будет легче».

— Не хочу так, — тихо, но вслух сказал Феликс. — Лучше смерть.

Пальцы, будто им наскучило держать, лениво разжались, и шарик медленно скатился по ним. Феликс не стал его перехватывать. Через мгновенье донеслось, как бултыхнулась вода внизу.

Феликс тихо усмехнулся, но не пошевелился больше: всё так же стоял на середине моста, облокотившись на перила. Позади него тоже стояли, он понял это. Прямо за спиной: нет, он не слышал шагов, скорее уж дыхание, а может, просто почувствовал пристальный взгляд, наставленный в затылок. Не оборачиваясь, произнёс:

— Я тебя слушаю, тенепопятам.

— Куда ты дел глину? — спросила Китти глухим голосом без интонаций.

— Она утонула.

— Так вот как? — она открыла глаза, хотя спала до того крепким сном.

Звон воды отозвался в ушах, чёрный зверь же стоял на носу лодки и помахивал хвостом, довольный тем, что сделал.