Ксения Спынь - Дальний свет

Он несколько раз глубоко вдохнул, в упор глядя на Пурпорова. Процедил наконец:

— Так по-твоему, мы должны уйти на восток, когда эти движутся на город? Да? Так, по-твоему, лучше и правильнее?

Китти отодвинулась от печки:

— Господа, у меня есть предложение.

Все посмотрели на неё.

— Поскольку мы всё-таки живём в демократическом государстве, — губы её дрогнули, словно она старалась не рассмеяться, — я предлагаю устроить голосование. И на основании итогов решить, куда мы двигаемся дальше.

Она обвела их ничего не выражавшим формальным взглядом.

— Кто за то, чтоб прорываться в Ринордийск?

Феликс вскинул руку.

Китти заметила, кратко кивнула.

— Кто за то, чтоб отступать на восток?

Подняли руки Пурпоров и Сибилла, секундой позже — метнувшись взглядом от Сибиллы к Феликсу и обратно — Рамишев.

Китти, быстро оглядев, кивнула и им, затем обернулась к Феликсу:

— Извини, ты в меньшинстве.

Следом, как ни в чём не бывало, известила:

— В таком случае этой ночью мы выдвигаемся. Просьба собрать всё необходимое и подготовить автомобили. Мы с Феликсом поедем вперёд, остальные — следом.

Она скрылась в смежном помещении.

Феликс развернулся к оставшимся. Ему хотелось сказать им ещё что-то — даже не возмутиться, а просто спросить, как так.

Но передумал. Не было больше ни малейшего желания знать, как.

— Я, конечно, прошу меня извинить, — бросил он, — но вы все трусы и подонки.

Не оборачиваясь, он вышел: не о чём и разговаривать. Говорить здесь имело смысл только с одним человеком — тем, что с чего-то вздумал решить всё за них.

— Ты не можешь так сделать.

Китти чуть повела головой, но тут же снова отвернулась:

— Заметь, я даже не голосовала.

— Правильно, тебе и не было необходимости, — Феликс подступил ближе, чтоб она не делала вид, что не замечает его. — Ты ведь известный манипулятор, Китти. Я даже поспорил бы, что ты всё это подстроила.

Китти посмотрела с удивлённым любопытством — совсем лёгким.

— Разумеется. Не забывай также, что я была за рулём, а стало быть, лично и специально проложила нам такой маршрут.

— Не передёргивай, я про сейчас. А сейчас ты явно понимала, для чего и когда что делаешь. Все эти обмолвки так кстати, внезапное голосование… и то, что ты не подняла руку, кстати, тоже.

— А почему все претензии ко мне? — Китти с невинным видом пожала плечами. — Может, спросишь у них, почему они не горят желанием бросаться вслед за тобой на амбразуру? Почему даже Рамишев, который всегда и во всём тебе поддакивал, теперь вдруг переметнулся в чужой стан? Может, тогда наконец дойдёт что-то.

— Какое дело до них, если я про тебя. Честное слово, Китти, ты ведёшь себя так, будто тебя саму ничего не касается!

Китти подождала, когда он закончит, кинула быстрый взгляд по сторонам (остальная компания уже заканчивала складываться в соседнем помещении).

— Ну, с тобой-то мы можем говорить откровенно, — она кивнула на железную дверь рядом.

За дверью была только маленькая клетушка, насквозь продуваемая ветром. Выход на улицу не закрывался полностью.

— На самом деле, всё равно куда ехать, — без интонаций заговорила Китти. — На запад или на восток — финал одинаковый, разница только во времени и конкретном способе. Там, — она указала в сторону города, — нас, скорее всего, ликвидируют свои же. Там, — в сторону полей, — подвернёмся случайно тем тварям. Или загнёмся в пустых городах, в них уже ничего нет. Шансы в обоих случаях минимальны.

Она дала время ответить, отвела взгляд.

— Поэтому я не голосовала.

— Да, чудесно, — Феликс взмахнул руками. — Шансы минимальны и там, и там, но мы всё равно прём на восток! Отличное решение.

— Так предложи что-нибудь, — впервые за разговор Китти повысила голос. — Феликс, ты всегда только критикуешь и возмущаешься. Пожалуйста, твой план — реалистичный план — как обойти кордоны и на самом деле добраться до места — и мы едем в Ринордийск.

Она замолчала, казалось, и впрямь ожидая чего-то. Это сбивало. Когда Феликс хотел ответить, то понял, что все речи растерялись.

— Нет? — Китти подождала ещё, в уголках рта проскользнула усмешка. — Ну я так и думала.

Она отвернулась, двинулась к двери.

— Прогрею машину. Если задержишься, подсядешь к ним до первой стоянки, чтоб не жечь зря бензин.

— Никуда я не поеду, — огрызнулся Феликс.

— Как хочешь. Мне всё равно.

Почему ей всегда всё можно, с этим убийственным спокойствием и непринуждённостью, будто так и надо? Почему когда она что-то решила, её слова могут менять под себя всё, а его нет — ни в чём, никогда?