Ксения Спынь - Дальний свет

Влага и шум дождя, казалось, уже сидели в стенах, текли где-то в трубах.

— Ты погляди только на эту крысавицу.

Он посмотрел, что там так привлекло Вайзонова в углу коридора, недовольно покачал головой:

— Давно ли они у нас тут шастают?

— Они по всему городу. Пора было и сюда когда-нибудь добраться, — Вайзонов задумчиво проводил взглядом незваную гостью, так же задумчиво обернулся. — Ты слышал? Говорят из-за них эпидемия. Прямо-таки настоящий мор косит.

Тихо хлюпала в трубах скрытая от глаз мутная жижа.

— Что за… — он недоумённо и раздражённо развёл руками. — Нет, я не понимаю. Крысы, эпидемии… В каком только веке мы живём?

Феликс стоял у стены, пытаясь не слишком теребить манжеты на рукавах и тюльпан-бутоньерку (ещё оторвётся). Скоро идти в актовый зал, и по-прежнему никого даже во всём крыле — любые шаги он бы услышал тотчас же.

Китти, впрочем, как всегда появилась бесшумно, по обыкновению в чёрном, только по случаю праздника накинула красный платок на плечи. Она прошла даже несколько мимо, будто не заметив Феликса, и только там остановилась, напряжённо оглядывая примыкавший коридор.

— Принёс?

— Да.

Китти вернулась назад, быстро приняла у него пачку поддельных грамот и спрятала под жакетом. Со стороны вообще было не понять, что она что-то там держит.

— Все уже в зале, иди к ним, — механическим жестом Китти оправила ему лацканы пиджака. — Что в самом начале?

— Революционный гимн, конечно.

Китти кивнула:

— Ну вот если до конца гимна не приду, считай, что не получилось.

Еды не было. Найденных остатков бензина хватило ещё на полканистры, но похоже, всё, что могло предложить им заброшенное депо — это укрытие. (И ещё старый дисковый телефон — бесполезным бонусом).

Внутри смогло засветиться несколько тусклых лампочек (больше бы, наверно, и помешало: совсем не стоило сейчас привлекать внимание снаружи). Оба автомобиля стояли под навесами, в тени строений, и заметить их случайно было, наверно, сложно. Что вовсе невозможно, никто однако не обещал.

Они невольно затаились, почти даже перестали разговаривать, а если говорили, то шёпотом. В этом шёпоте и сумраке сплелись надежда, что не ищут прицельно, что пройдут мимо невзрачных построек, и опасение заслышать вдруг чужой шум и скрип дверей.

Нашлись снегоход и две пары лыж. Но высовываться сейчас из укрытия казалось немыслимым. Договорились переждать время, что осталось до ночи, и тогда («если до того момента никто не придёт», — сказала Китти) попробовать разведать территорию, парами или поодиночке. Несколько механических часов вразнобой зависло между восемью и девятью.

Иногда казалось — шум машины, но нет, это только свистел ветер. Хотя никто сначала не хотел возиться — им здесь недолго — но всё же пришлось разжечь маленькую местную печку: было холодно, даже если не снимать верхнее.

Вслед снова нависло тягостное молчание, в такт которому кивал тусклый разлитый свет. Видимо, в них оставалось прождать часы.

Сибилла неловко и широко улыбнулась не к месту:

— Я нашла там колоду карт Терры. Если мы никуда не спешим, то можно погадать на ней.

Никто не возразил на это.

Сибилла старательно перетасовала колоду, сняла и отложила около половины карт, себе же взяла верхнюю из оставшейся половины. Затем, снова тщательно перемешав, передала колоду Рамишеву.

Рамишев помешал совсем немного и, сдвинув две-три карты сверху, забрал следующую себе.

Пурпоров сделал так же, как Сибилла, но снял куда больше половины и взял карту почти из самого низа.

Феликс долго мешал колоду (ему всё не нравилось, как она ложилась), разворачивал карты веером, выбирал одну — нет, другую — нет, всё-таки первую — снова смешивал всё и нервно тасовал.

— Можно же сколько угодно мешать, да?

— Да, — кивнула Сибилла. — Но в итоге ты всё равно должен что-нибудь выбрать.

Он остановился на секунду и крепко сжал колоду. Затем зарылся пальцами в самую глубину и погодя выцарапал оттуда карту.

Китти стояла поодаль от всех, у дверей, будто слушала что-то за ними. Когда Сибилла окликнула её, она подошла и, не тасуя, взяла первую же карту сверху. Казалось, её единственную не особо интересовал процесс.

Сибилла оглядела всех и, несколько смущаясь, проговорила:

— Теперь надо открыть карты. В той же самой последовательности, в которой их брали.

Она поколебалась, но всё же первой выложила карту на пол. Это была снежная тропа, широкая и извилистая, уходившая в ту даль, куда шёл одинокий путник. Казалось, он так и будет брести в бесконечность, пока будет петлять тропа.