Кайя Асмодей - Дневник интриганки

Мама сложила руки на груди, а потом выпалила:

– Стефа, я ездила в Англию не на учебу тебе заработать.

Я перестала покачиваться.

– А зачем?

– Заработать на первый взнос на квартиру.

– Какую еще квартиру?

– В которой мы будем жить.

Я непонимающе заморгала.

– А наша квартира? Зачем нам жить…

– Нашей квартиры больше нет.

Я попыталась сесть, но мне не удалось, и я закачалась. Попыталась встать с гамака, но от резкости движений я закрутилась в него и вывалилась, ободрав о землю коленки. Но я тут же вскочила и уставилась на маму.

– Как это нет? О чем ты?

Она не смотрела на меня, ее взгляд скользил по саду, пока не нашел скамейку, сделанную из двух шин и доски. Мама устремилась к ней и присела. Было видно, что ей тяжело даются слова.

Я опустилась рядом, и она тихо сказала:

– В прошлом году я вкладывала деньги в одну организацию под большие проценты, это работало, думала, накоплю приличную сумму и мы сможем сделать ремонт хороший и побаловать себя.

– Мама…

– Ну что ты, в самом деле, другие люди тоже вкладывали. Кому-то повезло, они успели, а я… – Она расплакалась.

– Почему ты мне не сказала? – погладив ее по плечу, спросила я.

– Ну как я могла? – всхлипнула она.

Я жадного глотнула, мне не хватало воздуха. Так, значит, Таня видела не квартирантов, выходящих из нашей квартиры, а новых хозяев.

– Нам негде жить, – произнесла я. Это звучало чудовищно.

Мама тряхнула головой и, утерев слезы, сказала:

– Ты не переживай, мы снимем комнату пока. – Она взяла мою руку и похлопала по ней. – Деньги на первый взнос за новую квартиру есть, возьмем ипотеку, все будет хорошо.

Я слушала ее, но голос ее доносился до меня словно издалека. Я вернулась из Питера и хотела забыть этот год. А сейчас все мои мечты о том «как раньше» были разбиты.

– А мои вещи? – потрясенно спросила я.

– Какие-то вещи я перевезла в гараж моего знакомого. – И она поспешно добавила: – Не все, конечно.

– Ясно.

Мама посмотрела на меня.

– Прости меня. Мы выкарабкаемся, я обещаю! – Она полезла в карман и достала сложенный буклет. – Ну вот, посмотри, мы сможем выбрать квартиру, какую захочешь! Сейчас в новых домах замечательная планировка и…

– Ладно, мам. – Я взяла распечатку и, подавляя вздох, уставилась на фотографии высотных домов, пробормотав: – Это не конец света.

Мама обняла меня.

– Ты самая лучшая дочь, солнышко!

Мы молча посидели пару минут, я вернула ей буклет и нерешительно спросила:

– Мам, ты правда позволишь мне выбрать квартиру?

– Ну конечно! – воскликнула она. – Выбирай, где скажешь!

У меня внутри все задрожало от благоговейного ужаса. Волосы на затылке приподнялись, а кожа покрылась гусиной кожей.

Пару дней назад мы с Таней смотрели телевизор, и в передаче о животных рассказывали об орлах. Когда орел стареет, он ослабевает, его оперение ухудшается, крылья во время пикирования издают свист, предупреждающий жертву об опасности, когти притупляются и уже не так остры, а на клюве появляются известковые наслоения. Охотиться становится невозможно. Одни умирают, а другие, более сильные, уползают высоко в горы. Где орел о камень точит клюв, а потом полностью до боли, крови ощипывает себя и вырывает когти. Затем тридцать дней ждет, пока отрастут новые перья. И спустя еще десять дней абсолютно обновленный орел с убийственно острым клювом и на своих бесшумно смертоносных крыльях взмывает в небо, чтобы жить и охотиться дальше.

Мне понадобилось больше тридцати дней на новые крылья. Три месяца. Но сейчас я чувствовала себя как орлица, готовая воспарить со скалы.

Я вошла в класс за пять минут до звонка. Большинство учеников уже сидели на своих местах. Глаза всех присутствующих устремились на меня.

На мне было темно-синее платье с белым воротничком и белыми обшлагами на длинных рукавах, белые колготки, черные туфли на каблуке. На плече висела на позолоченной цепочке черная сумка. Волосы я оставила распущенными.

В классе было очень тихо. С этими ребятами я проучилась весь десятый класс, никто из них мне не нравился. И все-таки я вернулась. Кто-то скажет: сумасшедшая. Может быть.

Барахтаясь в океане лжи, мне удалось уцепиться за деревяшку и выплыть. Но там – посреди океана, окруженный акулами, остался еще один человек, который мне был небезразличен. Может, он и мнил себя укротителем акул и обезвреживателем бомб, но он не знал всего. Я сама, обманутая, подтолкнула друга к бомбе, заверив, что она обезврежена.