Аньес Мартен-Люган - Извини, меня ждут…

– Еще как значит! Вот вы же один! Выходит, если хочешь добиться успеха, одиночество неизбежно.

– Мой пример не обязательно достоин подражания, и…

– Вы издеваетесь надо мной, Бертран?! Разве вы не ушли от жены ради карьеры?

– С чего ты это взяла? – занервничал он. – Так вот нет! Я ушел потому, что у нас были слишком разные представления обо всем.

– Это одно и то же…

– Ты ошибаешься.

Я встала перед ним, уперев руки в бока и едва сдерживая желание убить его. Он не отводил глаз.

– Хватит, Бертран! Кончайте играть в игрушки. Я выстроила свою жизнь по вашему образцу. Давайте объясняйте, – приказала я вибрирующим от злости голосом.

Он тяжело вздохнул:

– Когда я говорил, что никто не должен тебе мешать, я просто подразумевал, что нельзя отказываться от своих амбиций в угоду человеку, с которым живешь. Те, кто так поступает, в один прекрасный день терпят поражение и перекладывают ответственность за свой провал на партнера. Вопрос выбора не имеет права на существование.

– А как же ваши дети? – настаивала я.

Необходимо срочно отыскать хотя бы малюсенькое оправдание тому, что я сделала. Невозможно допустить, чтобы я настолько ошиблась! Этого мне не вынести.

– Мои дети выросли, у них своя жизнь. Но карьера не мешала мне заниматься ими и наблюдать за тем, как они взрослеют, пусть и издалека. Так, впрочем, поступает больше половины разведенных отцов. Я не говорю, что это самое удачное решение, что есть, то есть, но я никогда бы не бросил их из-за работы. За кого ты меня принимаешь?! Ты же ничего не знаешь о моей жизни!

Мы с вызовом уставились друг на друга. Пока я еще держалась. Но моя прекрасная уверенность в своей правоте потихоньку таяла.

– Не надо вешать на меня ответственность за собственные ошибки, Яэль. Ты уже большая девочка. Ты предпочла опустить то, что не встраивалось в твою теорию, и все поняла по-своему, чтобы найти себе оправдание. Кстати, с чего ты взяла, что у меня в жизни никого нет?! Все, абсолютно все – вопрос доверия и уважения.

Я свалилась на стул, все мои профессиональные и нравственные ориентиры рассыпались словно карточный домик. Получается, я принесла бесполезную жертву? Я чувствовала себя опустошенной, я осталась одна – бессмысленно и бесполезно.

– А теперь послушай меня. Когда я предлагал тебе партнерство, у меня были сомнения. И действительно, произошло то, чего я опасался, – ты обезумела, окончательно слетела с катушек. Нельзя выдерживать такой ритм в одиночестве, никто не может. Я держусь, потому что у меня есть моя «кислородная подушка», она всегда ждет меня и помогает мне, не забывая при этом о себе, так как у нее собственная блестящая карьера. Это ее выбор, и я его уважаю. Амбиции не означают одиночество. Буду честен с тобой: пока ты была в отпуске, я рассматривал не только наше с тобой партнерство, но и другие варианты. И все-таки я захотел дать тебе последний шанс. Я всегда верил в тебя, Яэль. Я полагал, что тебе хватит сил, ждал, чтобы у тебя внутри щелкнуло. И чудо случилось, ты развернулась в сторону равновесия между карьерой и личной жизнью. А дальше все пошло еще лучше, и я подумал, что ты созрела. Разве я хоть раз упрекнул тебя, хоть какой-то намек сделал, с тех пор как узнал, что в твоей жизни появился мужчина?

– Нет, – вынуждена была признать я, едва сдерживая слезы.

– И ты все, не раздумывая, разрушила.

– Я бы принесла ему страдания…

– Честно говоря, он не похож на обиженного ребенка. А ты даже не поинтересовалась его мнением. И это, по-моему, хуже всего: ты лишила его права выбора. Если ты могла выбирать между своей работой и им, то и он имел право решать, согласен ли поддерживать тебя.

Я не думала, что мне может быть еще хуже, чем в последние несколько дней, однако только что Бертран окончательно добил меня. Я упустила свою жизнь, я все испортила – эта мысль привела меня в ужас. Сегодня уже ничего не исправишь. Слишком поздно.

– Предупреждаю тебя, Яэль, мы говорим на эту тему в первый и последний раз, – продолжил он, не давая мне переварить услышанное. – Не мне объяснять тебе, как ты должна поступить. Но ты обязана так или иначе исправить ситуацию.

Он встал и надел пиджак.

– Хорошего Рождества!

Проходя мимо меня, он положил ладонь мне на плечо и сжал его. Потом покинул кабинет. Я стоически осталась сидеть и слушала, как стихают его шаги, открывается и закрывается дверь агентства. Я застыла и не шевелилась долго-долго, заново переживая расставание с Марком – все те ужасные вещи, которые я ему наговорила, пытаясь оправдать наш разрыв, и такие жесткие, честные, прямые, справедливые слова, которыми он мне ответил. Я вспоминала все, что сказал Бертран, и наглядно представляла себе свое одинокое будущее. Покончив с воспоминаниями, я вскочила, бросилась к своему столу и схватила вещи. Я захлопнула дверь агентства и сбежала по лестнице. Подняла руку, останавливая такси, и дала водителю адрес антикварной лавки. Опущенная железная штора и погашенные огни квартиры вызвали у меня прилив страха и разбудили давние болезненные воспоминания; я попросила водителя отвезти меня к «Луи», в любимый ресторан Марка. Но дверь и здесь была заперта. Сжавшись на заднем сиденье, я достала из сумки мобильник, но вспомнила, что в приступе безумия удалила номер Марка из телефонной книги. Дорого же мне обходится зависимость от айфона: мозг напрочь отказался запоминать номера.