Алла Мелентьева - Семья Рин

— Я давно говорила тебе сменить обои, Лидия. Этот цвет не подходит для гостиной, — заметила Анна, когда мы вошли в дом.

— Ах, оставь… — отмахнулась от нее Лидия и обратилась ко мне: — Сейчас ты увидишь своих племянников!.. Где же дети? Эй, ну где вы там? Выйдите, пусть тетя посмотрит на вас.

Дети Лидии — десятилетняя Лиззи и пятнадцатилетний Макс — вышли познакомиться со мной.

Лиззи выглядела надутой равнодушной девочкой. Макс держался немного дружелюбнее.

— Здравствуйте, мэм, — промямлил он.

Лидия обняла Лиззи и потрепала по макушке Макса. Видно было, что она гордилась ими.

— Лиззи — в честь бабушки. А как тебе Макс? Правда, копия Александра?

— Да, — согласилась я. — А Лиззи чем-то похожа на Анну.

— Жаль, что ты не можешь взглянуть на мою Ольгу, — вмешалась Анна. — У них с Лиззи разница в два года. По виду как близнецы.

— Она все увидит — у нас здесь куча фотографий! — сказала Лидия. — Ирина, пойдем, я покажу твою комнату. Надеюсь, тебе понравится.

Племянники показались мне плохо воспитанными, своевольными, бесцеремонными детьми, такими же, какими были мы, дети семьи Коул, в свое время. Они разглядывали меня с равнодушным любопытством; для них я была небольшим аттракционом, давно забытой всеми и ничего не значащей родственницей, о которой, если вдруг случайно попадется ее старая фотография в альбоме, говорят, что это «та самая тетя, которая пропала во время войны; помните, я когда-то рассказывала о ней?». Я раздала им подарки из Японии — они приняли их с небрежным снисхождением, так, как мы когда-то принимали подарки «китаёзы». Утолив свой мимолетный интерес ко мне, они сразу ретировались. Мне показалось, что для наблюдавших эту встречу Анны и Лидии это тоже был аттракцион, подпитывающий в них слезливые эмоции, как сцена из умилительного кинофильма. Встреча с племянниками добавила легкую ноту горечи в мое сердце.

Вечером я, Анна и Лидия рассматривали старые фотографии. Лидия принесла груду альбомов и коробок в гостиную; к ним также добавились фотографии, которые Анна привезла из Нью-Джерси.

Я снова увидела маму, Александра, господина Евразийца… Еще до приезда в Америку я узнала, что мать вышла замуж за «господина Евразийца» сразу после войны и прожила с ним до самой его смерти пять лет назад. Господин Евразиец оказался порядочным и надежным человеком; только благодаря его помощи моя семья не пропала в военные годы и мои сестры и брат смогли встать на ноги.

Фотографий было так много, что мы переместились с дивана на ковер, и Лидия стала раскладывать передо мной снимки длинными рядами, давая к каждому из них краткие пояснения. Это чем-то напоминало инструктаж по истории семьи.

— Как странно смотреть на фото людей, которых я никогда не знала. Я совсем не представляю, как вы жили все это время, — сказала я, беспомощно откладывая фотографию какой-то неизвестной мне «лучшей подруги».

— Ах, мы столько испытали из-за войны! Мы все потеряли. Мы бедствовали — война, чужая страна, чужие люди, — это было ужасно! — воскликнула Анна.

— Если бы не китаёза, даже не знаю, как бы все обернулось, — заметила Лидия. — Мы бы просто пропали.

— Тот переезд был кошмарен! — продолжала Анна. — Сколько мы пережили из-за тебя! Когда выяснилось, что ты потерялась, мы все чуть не сошли с ума.

Внутри у меня похолодело. Я не была готова услышать эту историю. Анна со своей обычной бесцеремонностью застала меня врасплох.

— Ах боже мой, Анна, оставь, — сказала Лидия. — Зачем вспоминать сейчас такие ужасы? Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном.

— Нет, я хочу, чтобы она знала, как мы из-за нее переживали! — заявила Анна.

Взбалмошность всегда была ее самой выразительной чертой в юности — и никуда не делась и в среднем возрасте. Она во что бы то ни стало хотела рассказать, что происходило тогда на «Розалинде».

— Сперва мы думали, что ты просто задержалась — не можешь найти документы или еще что-нибудь. Мать ужасно разозлилась и ругала тебя на чем свет стоит: «Опять с этой беспомощной дурочкой что-то случилось!» А потом я догадалась заглянуть в саквояж — а там лежат твои документы, представляешь! Я положила их вместе со своими. Когда мать увидела твой паспорт, у нее началась истерика. Она хотела сойти с корабля, чтобы забрать тебя, но ей, естественно, не дали этого сделать, да и бесполезно это было. Она вела себя как безумная, она дико кричала, била меня и всех, кто пытался ее удерживать, а потом упала и билась головой о палубу! Она несколько часов подряд кричала, что ты американка и у тебя есть документы. Это невозможно было слушать!