Павел Чувиляев - Частный человек. Избранные места из переписки с врагами

Тут и срабатывает механизм распознавания свой/чужой. Свои живут в общей реальности; с ними всегда есть, о чём поговорить. Остальные являются чужими; воспринимаются со скепсисом и настороженностью [44] «В такую погоду свои дома сидят, телевизор-р смотрят. Не будем дверь открывать!», — кот Матроскин. . Разговор с чужим часто превращается в худший вид диалога: спор о словах. Обсуждают не высказывание, а значение употребленных в нём терминов. Попробуйте-ка написать и разместить в Интернете заметку с такими словами, или, как сейчас говорят, метками-тэгами: русский, советский, коммунистический, левый, правый, религия, православие, и т. д. К вам тут же набежит туча комментаторов, которые будут с пеной у рта доказывать, что русских (120-миллионного народа) не существует вовсе. Потому что все русские имеют примесь татарской крови. Это реальный пример. Чтобы избежать бесплодного спора о словах, я везде в заметках и книгах стараюсь употреблять их точно в том значении, как они записаны в Толковом словаре русского языка на 250 тыс. слов. Чего и вам советую.

В особо опасных и маргинальных случаях «свои» создают особый диалект, порой сочный, образный и красочный. Примеры: феня (жаргон уголовников) или сленг наркоманов, откуда в разговорный русский язык и пришло ёмкое словечко «лох» [45] На сайте, который я категорически не хочу тут рекламировать, дано определение: «лох — тот, кто не в теме; он не знает, где и как достать вещества». Как говорится, умри, а лучше не скажешь. .

Замечание. Привожу маргинальные примеры отнюдь не из-за любви к наркоманам или уголовникам. Ничего, кроме омерзения, я к этой публике не испытываю. Зато примеры весьма выпуклы. Кто такие алкоголики, наркоманы или уголовники? Несчастные люди, и они это знают. Ничего-то у них за душой нет. Кроме диалекта, на который уходят все остатки творческих сил. Результат удивителен. Вон, как вывернули: они продвинутые, а мы — лохи, потому что не знаем, где взять вещества. Воистину человек не может быть неправ; без самооправдания он умирает. Но это уже другой психологический механизм.

Замечание. «Если у вас есть люди — дайте им игру. Иначе они быстро станут самыми несчастными людьми на свете и у вас их скоро не будет». (Лафайет Рон Хаббард, писатель, создатель Сайентологии). Команда продержалась два года, видимо, играть в мои игры вам ещё не надоело.

В языке пчеловодов есть сочный глагол «впрашиваться». Пчела, застигнутая непогодой, например, ливнем, впрашивается в чужой улей. Она исполняет быстрый ритуальный танец, позволяющий считать её временно или постоянно своей. Её могут и убить стражи улья, особенно если она без нектара или больна. А могут и пустить: временно или навсегда. Если по каким-то причинам в гнезде умирает (а также старится или заболевает) матка, пчеловод подсаживает в улей другую царицу в специальной маточной клетке. Она похожа на бигуди с мелкими ячейками. Клетка нужна, чтобы пчёлы не смогли убить узурпаторшу, они на неё буквально набрасываются. В конце концов, пчёлы признают новую царицу и начинают кормить её сквозь ячейки клетки. Тогда пасечник клетку открывает и забирает, а новая матка приступает к червлению, то есть откладыванию зародышей рабочих пчёл в соты. Но пока идёт процесс смены власти, новая матка прямо в клетке исполняет танец впрашивания. Он длится непрерывно несколько суток, иногда неделю. Это я к тому, что вокруг любой достаточно сильной группы роятся впрашивающиеся, желающие туда вступить и стать своими. Их заставляют исполнять сложные, порой опасные ритуальные танцы. Ещё вокруг каждой достаточно долго существующей группы имеются «бывшие свои», то есть предатели. Почему-то не добитые.

Теперь серьёзно. Любая группа стремится к расширению. Так легче выжить, в том числе подчиняя себе другие группы и личности. Для этого себя объявляют избранными даже наркоманы. Прочих считают недостойными. Социальные группы с разной реальностью склонны не только считать чужими, но и категорически не уважать друг друга. Даже когда сотрудничество выгодно. Например, уголовник может получить от тюремного врача освобождение от тяжёлых работ и перевод в больницу. Это много. Но врач для него — «лепила» и «фраер», и таковым останется. С ним общаются через губу, по необходимости. Запросто могут убить, чтобы украсть спирт или наркотики, достать вещества. Врач это знает и платит уголовникам той же монетой: не считает их за людей. Не только не лечит, но зачастую намеренно губит. Официально установлено, что небезызвестный Сергей Магницкий погиб по халатности тюремных врачей. Случился международный скандал; медиков наказали. Но в России это обычная практика.