Иэн Бэнкс - Умм, или Исида среди Неспасенных

Все мои предположения напоминали гадание на кофейной гуще.

Что же касается способа осуществления этой козни, добраться до склянки не составляло труда: она традиционно хранилась на алтаре, в незапертом ларце, а двери зала собраний были открыты в любое время суток. Столь же легко было получить доступ к моим вещам; помню, я собиралась в дорогу у себя в спальне и там же оставила котомку, пока совещалась с дедом, Алланом и Эрин. Потом еще заходила в мастерскую к брату Индре, чтобы проверить, как продвигается работа над автокамерой, а после этого вынесла котомку из дому и оставила без присмотра у входа в зал собраний, пока мы молились и пели.

Кто угодно мог проскользнуть ко мне в комнату или подбросить склянку в мешок возле зала собраний; моя дверь не запирается, равно как и все остальные двери фермерского дома, – никому не приходит в голову охранять личную собственность или трястись над своим имуществом; у нас в Ордене вообще не принято оглядываться по сторонам и подозревать своих.

Последняя возможность подбросить реликвию представилась злоумышленнику во время проводов, когда меня усаживали в лодку-автокамеру. Кто же нес мою котомку с фермы? Сколько рук держало ее по очереди, прежде чем передать мне?

Я вспомнила, что баночка жлоньица лежала на самом дне вещевого мешка; значит, ее спрятали туда загодя, а не бросили сверху в последний момент; с другой стороны, сосуд был настолько миниатюрным, что за время моего беспокойного путешествия вполне мог провалиться на дно. Когда вещи уже были собраны, я дважды заглядывала в котомку: вначале положила туда сухой паек, а потом флакончик речного ила; наверное, мне бы бросилась в глаза склянка с бальзамом, но опять же, в силу ее малого размера, этого могло и не случиться.

Сыщица из меня никудышная, подумала я. Вначале не сумела отыскать Мораг, а теперь вот не могу сообразить, когда, как и зачем некто выставил меня заурядной воровкой.

Расстроенная собственным тугодумством, я поднялась с места, скрипнув брюками (хорошо еще, что не суставами), отряхнула одежду, попрощалась с рекой и побрела в Общину навстречу своей судьбе.

Когда я вошла в особняк, было около шести; Аллан выглянул из конторы и сообщил, что Сальвадор поужинал раньше обычного и теперь отдыхает, а если он захочет со мной встретиться и поговорить, меня вызовут. Я отправилась в фермерский дом, где перекусила вместе с братьями и сестрами в непривычно натянутой обстановке, которую разряжали только дети, да и те шумели и озорничали меньше обычного. Сестра Калли, дежурившая по кухне, вообще не удостоила меня ни единым словом и устранилась от подачи еды. Астар оказалась более приветливой, хотя вела себя сдержанно: она просто стояла рядом и поглаживала меня по плечу. Молодежь пыталась задавать какие-то вопросы, но сестра Калли и брат Калум каждому затыкали рот.

Я вернулась в особняк. Предупредив сестру Эрин, что буду в библиотеке, начала перечитывать «Правописание» в старой редакции, но из-за тревожного волнения далеко не продвинулась, а потому просто осталась сидеть среди тысяч томов и прикидывала, сколько уже прочла и сколько еще предстоит освоить.

Потом я взяла с полки «Государя» и перечла любимые места, а после этого вернулась к Эрин и доложила, что перехожу в зал собраний – бывший бальный зал с органом.

Сев за старинный инструмент, я стала беззвучно наигрывать пьесу, лишь бегло касаясь пальцами клавиш, а ступнями – педалей, вытаскивала регистры и парила над клавиатурой, ласкала и молотила, напевала и нашептывала, но главное – слушала звучавшую у меня в голове мелодию, наслаждаясь ее ровным течением, пульсирующей властностью, пронизывающей реверберацией. Так я играла до боли в пальцах, и тут за мной явилась сестра Джесс.

Она привела меня в гостиную дедовых покоев и удостоверилась, что он готов меня принять. Выйдя из спальни, Джесс прикрыла за собой дверь.

– Вторично принимает ванну, – сообщила она с видимой досадой. – Что-то на него сегодня нашло. Ты не против, если придется подождать?

– Не против, – ответила я.

Джесс заулыбалась:

– Предложил нам с тобой освежиться напитками. Как ты смотришь?

– Это можно, – согласилась я с ответной улыбкой.

Сестра Джесс открыла бар; от виски я отказалась, еще не вполне избавившись от вчерашнего похмелья, и попросила бокал вина. Сама сестра Джесс предпочла виски, щедро разбавленное водой.

Мы уселись на отдельные кушетки – с дощатыми сиденьями, но в остальном роскошно-мягкие. Сестра Джесс – лекарша; у нее стройная фигура и длинная черная коса. Ей лет сорок; она примкнула к нам без малого четырнадцать лет назад. Ее дочке Элен тринадцать лет; возможно, Сальвадор приходится девочке отцом, а может быть, и нет.