Александр Моралевич - На десерт

Одним словом, малозависимые и при капитале евреи: биндюжники, шинкари, винокуры, мельники, негоцианты…Сам чёрт им не брат. Так, может, из них кто-нибудь определил своих отпрысков в школу? Ни-ни! Боязно: херем!

А крошечный человек Арье-Лейб Шнайдер, голь перекатная, заплата на заплате — единственного сынка Исайку не побоялся зачислить, да куда! В кантонисты! В Суворовское, теперешним языком говоря, училище.. Когда ни единого ещё еврея не служило в российской армии!

У русских, всякому это известно, разные есть породы. Сравни-ка ярославский или вологодский народ со скуломордыми да раскосенькими гуранами из Забайкалья, о-го-го, какая в глаза бросится разница.

То же и у евреев. И сефарды у них есть, африканской темнокожести люди, и сабра, и ашкенази, средь которых особо часто попадаются типы еврея-лавочника, столь отвратные и непереносимые для славянского сердца. Вот он и есть по внешности вылитый ашкенази, наш Арье-Лейб Шнайдер.

Только наука такая, генетика, лишь недавно очистившись от большевистских клейм, что «генетика есть публичная девка империализма», — нас оповещает, что, вровень с наследственностью, имеется ещё и изменчивость, а на всякую доминантность у природы припасена рецессивность. По таким причинам, глядишь, от брака сефарда и ашкеназки вдруг родится чадо — ни в мать, ни в отца, а словно бы в заезжего молодца. Велик ростом ребенок, прямоспинен, горделив, голубоглаз, светлокож, дружелюбен нравом и в товариществе — скала. Тут бы прицепиться сефарду-отцу к матушке-ашкеназке: где, вертихвостка, ты пригуляла такое дитя? Но не возникает скандала в семействе, потому как известно: не как из рога изобилия, но бывает: рождают еврейские женщины той породы детей, которая вроде бы заглохла во тьме разнесчастных веков. Но нет, заподлицо не заглохла порода и то там, то тут являет себя рослыми блондинами с широкой поступью, с голубыми глазами — евреями-воинами..

Так совсем не в папашу белобрыс и витязеват Евтюшка Шнайдер, кантонист. И в Первую мировую (а уж вышло на то разрешение от Высочайшего имени: коль еврей отличился в сражениях — пёс с ним, увенчивать его зигнум лаудис, то есть орденами и неброским повышением в звании) — солдатского Георгия получил он на грудь и чуть не первое для еврея в России унтер-офицерское звание. С позорным же окончанием войны, как многие из евреев., качнулся в революцию Евсей Арьевич Шнайдер. И на кониках поскакал, и до звона в ушах настрелялся из нагана и кавкарабина. Было что ему рассказать про те годы сынишке Марку, опять плечистому и белесому. Только не очень-то был многословен Евсей Арьевич Шнайдер, и лишь запомнил Марик рассказы отца про бои под Одессой, где милейшее было дело — биться с анархическими контрреволюционными матросами в полях спелой неубранной кукурузы, потому что матросы все в чёрном, а переспелая кукуруза изжелта желтая, и выцеливать на таком фоне матросов — одни песни и полное удовольствие.

Проторенной дорожкой и по стопам отца — в Советскую армию пошёл служить Марк Евсеевич Шнайдер. При капитанском звании служит он в инженерных войсках, и. не покривив душой, скажем: это самый дорогой и секретный капитан во всех наших вооруженных силах. Потому что при необъятных военных знаниях — капитан еще при высшем доверии. А служба его идёт на полигоне, куда падают экспериментальные баллистические ракеты. И спутники-шпионы, отработавшие свой ресурс, приземляют тоже туда. И вот выйдут к растребушенному спутнику трое, двое офицеров из контрразведки, а третий — Марк Евсеевич. И кувалда при нём, первый номер кувалда, запудовая снасть на длиннейшей ручке. Один удар этой капитанской кувалды меньше миллиона рублей не стоит. Взденут на лица все трое усиленные защитные маски, и под надзором контрразведчиков начинает громить кувалдой драгоценные тубусы и системы ориентации Марк Евсеевич… Во все стороны осколки линз летят, редукторов на подшипниках из рубинов и всякая прочая наиточная механика из титана и бронзы бериллиевой. И контрразведный майор Колька Чекунин показывает длинным прутиком: Марик, гвоздани-ка ещё вот сюда, да ещё вот сюда.

— Побойся ты Бога! — мычит из-под щитка Марк Евсеевич. — И так всё расшиб до молекулярного состояния.

— А нам, — мычит из-под щитка Колька Чекунин, — надо, чтобы до атомарного всё расшиб. Махай, махай, а я тебе из личных средств за каждый качок — пятачок.

Ну, и в кашу, до полного нераспознавания врагом расшибёт всё капитан Шнайдер, да и взгрустнёт потом, выпивая водки с корешами из контрразведки: а вот бы, братцы, не уничтожать нам всю эту драгоценную технику, а разобрать на узлы, дезактивировать да во Дворцы пионеров раздать, по кружкам «Умелые руки». Ведь скольких бы умников побудили вырастить эти приборы, скольких бы ребятишек оторвали от улицы!