Рафаэль Иглесиас - Счастливый брак

Он действительно не представлял, как его бедное сердце переживет потерю ее любящей души. Сумеет ли он удержаться на плаву без поддержки лазурных глаз Маргарет и ее веры в его силы? На самом деле он не был сильным. Без нее он был просто потерянным. Взять хотя бы то, что происходило с ним теперь: закончилась его миссия секретаря, скоро закончится работа сиделки — без Маргарет, его проводника в этом мире, его способа существования, ему остается лишь тупо стоять и в унынии наблюдать закат над Манхэттеном, больше не восхищаясь его красотой. Да и как он может ею восхищаться? Он знает, что здания этого города, даже самые высокие, не вечны, знает, что вкусы, звуки, ощущения жизни тоже мимолетны. Его мысли всегда были либо в будущем, либо в прошлом, тогда как Маргарет умела жить настоящим. Она была жизнью, и сейчас эта жизнь умирала.

Он решил не использовать пакет с раствором. Все, что он делал до сих пор — контроль температуры с помощью антибиотика, но не продление жизни, — было оправдано. Процесс, видимо, все равно был необратим. Лишенная гидратации и питания уже в течение четырех дней, Маргарет постепенно слабела, прежде чем окончательно впасть в кому. Ему оставалось надеяться, что если он не оставит ее ни на секунду, то не пропустит, как она на мгновение придет в сознание, и успеет рассказать ей — разумеется, не о страхах перед будущим, а о том, каким великим даром была ее любовь, время, проведенное с ней, и как он благодарен за то, что она была с ним, не только за всю его взрослую жизнь, но и за каждый день этой жизни.

А если не получится, если он уже потерял шанс сказать ей «прощай», можно утешать себя тем, что он хотя бы не был бессмысленно жесток с ней. Она умрет, так и не узнав, что он изменил ей с одной из ее подруг. Салли снова стала регулярно общаться с Маргарет, узнав о ее болезни, звонила или писала ей каждые несколько недель из Лондона, где она жила со своим английским мужем и светловолосыми дочерьми-близнецами. Год назад она пересекла Атлантику и провела пару часов наедине с Маргарет, после чего к ним приехала Лили, и их трио воссоединилось. Энрике старался держаться подальше. Не для того, чтобы избежать неловкости: они с Салли пересекались один или два раза на чьих-то юбилеях, общаясь вполне легко и дружелюбно. Просто он хотел, чтобы подруги могли вернуться в атмосферу своей незамужней юности.

Салли превратилась в неловкое напоминание о прошлом. В каком-то глубинном смысле их роман не имел отношения к его браку. Тем не менее он не сомневался: если Маргарет узнает о обо всем даже спустя столько лет, то все равно будет страшно оскорблена и возмущена. Он никогда не смог бы объяснить, что изменщик Энрике был еще более мертвым, чем сама запретная связь. У Салли, вполне довольной своим двадцатилетним замужеством, этот эпизод вызывал глубокое замешательство, поэтому она с удовольствием предпочла о нем забыть. Энрике не боялся, что Салли проговорится.

Лили уже рассказала Энрике, как тяжело было помогать Маргарет выбирать одежду для похорон и как грустно наблюдать, как Маргарет рассылает с ноутбука прощальные письма нескольким друзьям, с которыми не смогла попрощаться лично, в том числе Салли. Для Энрике это стало шокирующим напоминанием о его слабости и глупости, о том, как близок он был, например, к тому, чтобы не произвести на свет Макса, не познать настоящую любовь зрелой супружеской жизни и не стать тем, кем он был теперь. Он мог утешать себя хотя бы тем, что его страх, что Маргарет узнает о его измене, будет погребен вместе с ней. Хоть что-то положительное в этом страшном финале.

Спустившись, Энрике рассказал Ребекке о самочувствии Маргарет и поблагодарил, что она осталась ночевать на случай, если ему понадобится помощь. Он позвонил Максу на мобильный — тот был где-то с Лизой и сказал Энрике, что сегодня не придет, но вернется завтра не позже полудня, чтобы как-то помочь отцу. Энрике связался с Грегом, который собирался приехать на следующий день, чтобы быть поблизости, и отчитался о состоянии его матери.

— Сейчас она успокоилась, — осторожно сказал он, хотя знал, что недоговаривает. То же странное заверение он повторил Леонарду в своем ежедневном отчете родным Маргарет, собравшимся в Грейт-Неке. Леонард сказал, что они приедут завтра. Их удалось продержать дома всего два дня, но у Энрике не хватило мужества попросить их не приезжать. Что, если у Маргарет наступит просветление как раз на то время, когда они окажутся у ее постели? Энрике решил, что попросит Ребекку или кого-нибудь еще, кто будет под рукой, чем-нибудь занять Дороти и Леонарда внизу.