Дмитрий Евдокимов: Добрые времена

— А что, он не знал, что Ира его любит?

— Знал. И думал, что сам ее любит. А тут эта блондинка.

— Он что, блондинку любит?

— Этого точно он сказать не может. Да и не в этом совсем дело.

— А в чем? — окончательно запутался Ромка.

— А в том, — Алка понизила голос до трагического шепота, — что он должен на ней жениться. Если он порядочный человек. А Стас, без всякого сомнения, человек порядочный. И если он бросит блондинку, Ира первая ему не простит.

— Ну и пусть женится на этой блондинке.

— Ира этого не перенесет!

— Пусть тогда женится на Ире! — разозлился Светик.

— Я же объясняла, — снисходительно, как взрослая детям, сказала Алка. — Ира не может принять такой жертвы.

— Так какой же выход?

— А нет выхода, — спокойно резюмировала Алка. — Вот потому они так и страдают. Видите?

Весь этот разговор обескуражил Ромку. Машинально бросая карты, он проклинал себя: надо же быть таким близоруким! Собрался, идиот, предлагать руку и сердце.

...Это произошло всего две недели назад. Все разбежались из аудитории после консультации. А они с Ирой задержались. Оставался последний экзамен, самый легкий. Оба были к нему уже готовы, а потому спешить никуда не хотелось. Впрочем, и предлог остаться вдвоем был — Натэллочка просила написать характеристику для поступления на курсы иностранных языков. Ромка быстренько выкладывал на бумагу трафаретные слова: «Окончила, поступила, морально устойчива», а Ира, сев на подоконник, болтала своими точеными ножками и не менее отточенным язычком.

Время от времени, отрываясь от бумаги, Ромка поглядывал на нее с веселым любопытством. Какой-то показалась она ему странной. Обычно насмешливо грубоватая, оправдывающая данное ей прозвище ШП — «швой парень», на этот раз она вдруг стала пересказывать понравившийся ей фильм.

— Как ты такую муру могла смотреть? — фыркнул Ромка.

— Ну и вовсе не мура.

— Такого же в жизни никогда не бывает! Ходульные страсти!

— Может, и бывает! Что ты в страстях понимаешь! — парировала Ира.

— Я? Это я не понимаю! — обиделся Ромка.

Ира тряхнула гривой волос и повела плечом, как обычно в минуты раздражения. В такие минуты она напоминала норовистую лошадку. Ромка невольно залюбовался ею, словно увидел впервые.

А ведь они часто бывали вместе. Вместе, но никогда вдвоем. Как-то Ромке и в голову не входило, что за ШП можно приударить.

— Слушай, Ира! — весело крикнул он, словно не замечая, как она обиженно отвернулась к окну.

— Чего еще?

— Выходи за меня замуж, а?

— Не выйду, — не принимая шутки, тихо и серьезно ответила Ира.

— Ну почему?

— Я, может, другого люблю.

— Брось, пожалуйста. Погляди, какой я красивый!

— Ромочка! Это правда, ты очень хороший, — спрыгнув с подоконника и положив ему руку на плечо, сказала Ира. — Но давай не будем больше об этом. Давай?

— Давай, — обескураженно сказал Ромка. — Может, в кино пойдем? Я согласен даже на твою муру.

— Потом. А сейчас об экзаменах надо думать. Привет!

Еще более озадаченный, Ромка молча проводил ее взглядом, медленно собрал свой портфель и поплелся домой.

— А она-то хороша! Втрескалась в эту жалкую посредственность!

...Утром Ромка зашел в купе к Андрею.

— Бригады уже сформировали?

— Да, ты в третьей, где Стас бригадиром.

— Я хочу в другую.

— Ты что, спятил? Мы тебя комиссаром бригады сделали, учитывая твой опыт. В вашей бригаде и старшекурсники. Мишка, Женька... А я — в первой бригаде. Так что не бузи. Все уже продумано, взвешено и, — Андрей показал пальцем вверх, — согласовано. А со Стасом сойдетесь, он мужик правильный.

— Уж очень правильный, — процедил сквозь зубы Ромка, но спорить дальше не стал: понял, что бесполезно.

В районном центре их ждали грузовики. Отряд построили, разбили на четыре бригады. Состоялся небольшой митинг. Выступил директор совхоза, затем Андрей.

Когда располагались в машинах, Евгений недовольно сказал:

— Ну, третья бригада, держись!

— Чего держись?

— В самую глухомань нас посылают. Все начальство — в первой, на центральной усадьбе. Там и клуб, и танцы. А в нашем отделении даже магазина нет.

— Не вешай носа, старик! Проживем, — хлопнув его по плечу, бодрым голосом сказал Стас. — Поехали!

Вскоре асфальтовая дорога кончилась, ехали по проселку, поднимая пыль. Слева и справа, насколько можно было окинуть взором, простирались ровные поля.

— Куда это нас занесло?

Роман увидел Иру, почему-то задумчиво-грустную, и почувствовал к ней жалость. Затем покосился на Стаса: тот стоял, облокотившись о кабину. Его мужественное лицо было сосредоточенно и красиво. Он повернулся к сидящим: