Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— Ну, мы же пошутили, Андрюша, — заюлил Евгений. — Правда, ребята?

Ромка и Светик, потупившись, молчали.

— Вот ваши деньги, забирайте, — Евгений бросил на стол скомканные бумажки.

— Правда, пошутили? — недоверчиво спросил Андрей.

— Правда, правда! Я — свидетель! — пришел на помощь Михаил.

— И ты тут болтаешься! — сурово сказал Андрей.

— А я не играл, все могут сказать! — вывернулся Михаил.

— Ну, если пошутили, — протянул недоверчиво Андрей. — Все равно — выбрасывай эту гадость. Давай в окно, чтобы я видел.

Евгений с готовностью кинул в окно колоду карт, мгновенно разлетевшихся широким веером.

Потом Ромка долго лежал на полке, уставившись в окно. Начались предгорья Урала, поросшие березняком и соснами. Среди зелени то тут, то там, как драгоценности, мерцали красноватые скалы. Восторженным воплем всего поезда была встречена граница Европы и Азии. А за Уралом пошла плоская, ровная, необъятная степь.

Лежать надоело. Ромка резко сел и опустил ноги с полки.

— Ты куда? — лениво спросил Светик.

— Посмотреть, как там наши. Пойдем?

— Ладно, — Светик нехотя спрыгнул с полки.

Уже начало смеркаться, а проводник все не зажигал света. В полутемных купе было весело и шумно — кто пел, кто рассказывал анекдоты. Из купе, которое занимали девчонки их группы, раздавались звуки гитары. «Опять этот Стас», — почему-то неприязненно подумал Ромка.

Со Стасом они встречались каждый день, поскольку их группы были в одном потоке. Отношение друг к другу, как у двух нейтральных держав — высокомерно-дружественное. Стас не играл в баскетбол, но тем не менее ездил все время за них болеть. Почему? Вообще он был какой-то уж очень правильный. Старательно посещал все лекции и заставлял, как староста, делать это и других членов группы. Не курил. Когда Ромка со Светиком в перерыве жадно затягивались сигаретами, демонстративно рукой отталкивал от себя дым, говоря что-нибудь избитое:

— Сигареты — яд. Капля никотина убивает лошадь.

Звезд с неба он не хватал, добиваясь четверок лишь благодаря ясным глазам и активному участию в общественной работе. Охотно музицировал на студенческих вечерах, что делало его гвоздем общества. Ближе они не сходились, и что Стас читал и о чем думал, Ромка просто не знал.

Вот и сейчас он собрал вокруг себя довольно большую компанию. Здесь ребята из его шестой группы и, конечно, Ромкины девчата. А где же Ира? Ага, вот она: свесила голову со второй полки, внимает сладостному напеву:

Потный лоб Стаса и нос аккуратно обмакивала полотенцем, как промокашкой, Алка.

— Привет, мужики! — под перебор струн сказал Стас. И великодушно добавил: — Присаживайтесь.

Они втиснулись внутрь.

— Что еще споем? — спросил Стас.

— «Фонарики»! «На Дерибасовской»! Про геологов! — загомонил девичий хор.

— Что за шум? — раздался чей-то хорошо поставленный административный голос.

В этот момент зажглись лампочки, и Ромка слегка поморщился: это был снова Андрей. В отличие от прочих, одетых в спортивные и туристические костюмы, он сохранял прежний вид — был в пиджаке с комсомольским значком на лацкане и при галстуке.

— Проходите, товарищ Андрей, — без нотки подхалимства, но с должным почтением сказал Стас.

— С удовольствием, — ответил «товарищ Андрей», протиснувшись, сел рядом со Стасом. — А ну-ка, дай гитару.

И, сделав опытной рукой несколько звучных аккордов, запел, почему-то поглядывая на Ромку:

Ребята сидели притихшие.

— Товарищ Андрей! — вдруг раздался Ирин голосок. — А куда все-таки мы едем?

— На целину, — под дружный смех ответил секретарь.

— А подробнее нельзя?

— Можно и нужно. Нас сейчас собирали в штабном вагоне. Совхоз, где мы будем работать, имеет животноводческие фермы. Поэтому будем сначала заготовлять корма, а потом — убирать хлеб. Наш институтский отряд разбивается на четыре бригады, по количеству отделений совхоза, поскольку его территория — с пол-Люксембурга. Бригадиром одной из бригад думаем поставить вот его, — Андрей кивнул на Стаса. — Не возражаете?

— Нет! — крикнуло купе единодушно.

— Ну, и отлично. С утра приступим к формированию бригад. А пока — спокойной ночи.