Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

— Муж поможет.

— Хитер, — рассмеялся Роман, — оформляешь одного человека, а берешь фактически двух.

— А ты как думал...

Вспомнив об этом разговоре, Немов вдруг вздохнул.

— Ты чего? — спросил Роман.

— Да вот думаю, удобно ли к вам в гости ходить? Лада ведь теперь моя подчиненная.

— Плюнь и разотри! — твердо сказал Роман. — Будешь ходить в гости ко мне, а не к Ладе. Понял? Вот она, кстати, легка на помине.

— Вы чего рассиживаетесь? — закричала с порога Лада. — Я уже за холодильник заплатила. Кто тащить будет? Неужели я?

— Вот так, старик! — с драматическим вздохом воскликнул Роман. — Уже холодильник появился.

Роману позвонил Петр Крутов.

— Здорово, пресса!

— Здорово, начальник! Что хорошего?

— А ничего хорошего. Расхвалил нас в репортаже, будто наш сборочный — самый передовой в отрасли.

— Ну?

— Да еще директору небось помогал готовить статью в областную газету о том, какая замечательная штука — реконструкция.

— Сам он писал.

— Ладно, замнем для ясности.

— Так чем твоя светлость недовольна? Такое вам «паблисити» сделали, а вы ворчите. Избаловали вас...

— Вот, вот. После этого «паблисити» сиди хоть по уши в дерьме и не пикай.

— Не понял.

— А ты зайди к нам и все поймешь...

Крутов встретил Бессонова в дверях своего кабинета. Невысокий, широкоплечий, в синем халате, он смотрел на корреспондента набычившись. На столе затрещал телефонный аппарат. Крутов покосился на него, потом махнул рукой и сказал:

— Пошли на конвейер.

Спустились по антресолям в огромный зал. Роман замер на мгновение, окидывая взглядом конвейерную линию, на которой в строгом равнении располагались собираемые станки. У каждого — два-три суетящихся сборщика.

— Красота! — не удержался Бессонов.

— Вот именно! — фыркнул Петр. — На таком оборудовании и станки должны собираться самые лучшие, так?

— Естественно.

— Вот теперь давай посмотрим, что приходится собирать...

Они прошли к началу конвейера. Здесь уже были Андрей Крутов, Холодковский, Сумароков, еще какие-то люди, обступившие станок, показавшийся весьма неуклюжим даже такому профану в технике, как Роман.

— Это что за бабушкин комод? — спросил он.

Андрей, повернувшись к нему, рассмеялся:

— Точно подмечено. Именно «бабушкин комод». Детище нашего отдела главного конструктора.

— Ну что вы хотите, — вступился за своих конструкторов Сумароков, — этот станок давно проектировался. Узко специального назначения, поэтому производится крайне редко. А сейчас понадобился срочно, причем всего три штуки.

— Слышали мы это, — резко сказал Петр Крутов. — И считаем, что нас никак не оправдывает такое объяснение.

— Вот, Роман, посмотри, — потянул Бессонова за рукав Андрей Крутов, указывая на металлическую штангу, расположенную на некотором расстоянии от станины. — Угадай, для чего эта штуковина?

— На вешалку похоже, — глубокомысленно заметил Роман.

Теперь расхохотались все.

— Ну вас, — обиделся Роман. — Разыгрываете.

— Да нет, ты почти угадал, — вытирал слезы от смеха Андрей. — На эту штангу будет крепиться кнопка для включения станка. Вместо того чтобы разместить кнопку непосредственно на корпусе, вот спроектировали такую дуру. На нее металла больше пуда пошло...

— Ну и ликвидируйте эту «дуру», как ты говоришь! — сказал Роман.

— Думаешь, так просто? — усмехнулся Петр. — Холодковский и Андрей сразу подали рационализаторское предложение. Так отказали. Обиделись, видите ли. Пытаются соблюсти честь мундира. А не думают, что пачкают мундир всего завода. Напишешь?

— Обязательно, — твердо сказал Роман. — Фельетон так и назовем: «Бабушкин комод»...

После публикации позвонил Петр Крутов, поблагодарил:

— Звонил мне главный конструктор. Сменил гнев на милость. Убирает он эту штангу.

Однако последствия публикации фельетона на этом не кончились. Через несколько дней Романа пригласил к себе Разумов. В кабинете секретаря парткома сидел директор. Обычно улыбчиво встречавший корреспондента, на этот раз Борис Алексеевич смотрел холодно-отчужденно.

— «Бабушкин комод», твою мать, — процедил он.

Бессонов даже рот открыл от удивления.

— Не понимаю.

— Конечно, — саркастически хмыкнул Угаров, — писать — это мы все понимаем. А как расхлебывать...

— Чего расхлебывать? — еще больше удивился Бессонов. — Мне из цеха звонили, положение поправлено...

— Ты садись, Роман, — спокойным голосом сказал Разумов.