Дмитрий Евдокимов - Добрые времена

Видно, что женщины внимательно слушали Андрееву исповедь.

— А ты почем знаешь? — недобро покосился в сторону комнаты Андрей.

— Сказывали...

— «Сказывали», — передразнил жену Андрей и снова взялся за бутылку. — Еще по одной?

Роман прикрыл ладонью рюмку:

— Потом. Давай рассказывай.

Андрей вздохнул.

— Потом так потом. Ну, короче, взялся я за это дело. Так наловчился, что за пару дней маску лепил. Штук десять сделал и чувствую: аж тошнит меня от этих шаманов. Думаю, нет, так дело не пойдет. Пора завязывать, иначе свихнешься. А тут эта...

Андрей опять покосился на дверь, ведущую в комнату, и оттуда послышались всхлипывания.

— Вот, слышишь? Деньги бабе в голову ударили. Она уже не мужа видит, а одни двадцатипятирублевки.

— Что ты мелешь? — запричитала Валентина. — И не думала вовсе...

— Говорю ей, мочи нет, — не обращая внимания на реплику, продолжал Андрей. — Друзей не вижу, просто в домино с ребятами поиграть и то некогда. Так, веришь, до чего додумалась? Бутылку в холодильнике держит. Только я за кепку, она сразу мне стопарик. «На, Андрюшенька, выпей, только не ходи, делом занимайся».

— И неправда! — взвизгнула Валентина.

— Правда, мать, правда! — соизволил ответить Андрей. — Все, говорю, кончать надо. А она: «Ну еще парочку. Детишкам пальто справить». Тьфу!

В кухню влетела Валентина, за ней Лада.

— Неужто я не понимаю! — горячо заговорила Валентина. — Что я тебе, враг, что ли? Так зачем же почти готовую изничтожил? Семьдесят пять рублей.

— Опять за свое? — взъярился Андрей. — А завтра снова...

— Ни, ни! — испуганно сказала Валентина.

— Суду все ясно! — усмехнулся Роман. — Пали вы, ребята, жертвой вещизма.

— Чего, чего жертвой? — испугалась Валя.

— Проклятое наследие прошлого, — продолжал шутить Роман. — Деньги, они засасывают.

— Вот и я говорю! — обрадованно заявил Андрей. — Ни одной вещи на продажу не буду больше делать. И сад загоню! Горбатишься, горбатишься, а кому это нужно? Так и жизнь пройдет, а, Валюха?

Та испуганно молчала.

— Правильно, — одобрил Роман. — Плюньте на это все. Лучше возьмите турпутевки на теплоход — и по Волге. Встряхнитесь.

Когда шли обратно, Роман крепко обнял Ладу за плечи и сказал ей:

— Пообещай, что такой не будешь.

— Какой такой?

— Жадной.

— Ну что ты! — она даже отодвинулась.

— Вот получим комнату, купим только самое необходимое...

— Необходимое? — переспросила Лада. — А что, по-твоему, необходимое?

— Ну, кровать, — неуверенно сказал Роман, — стулья...

— Холодильник надо? — спросила его Лада.

— Не знаю.

— Не погреб же копать? Телевизор надо?

Роман поморщился:

— Зачем?

— А магнитофон ты хотел?

Он сразу загорячился:

— Как ты не понимаешь! Магнитофон — вещь необходимая.

— Вот, вот. Шкаф надо? Буфет надо?

Роман почесал в затылке.

— Черт его знает, что это получается. Все надо, надо... И все-таки поклянись, что вещи для нас не будут главными.

— Клянусь!

Общежитие молодых специалистов заканчивало свое «житие». Аркадий еще раньше перебрался к Людмиле, хотя с законным браком пока не спешил, теперь настал черед и остальных. Немов получил комнату в доме гостиничного типа — по пять хозяев в квартире; Бессонову, как семейному, завком выделил площадь побольше в старой квартире с одной соседкой, с которой Лада успела тут же подружиться.

Евгений и Роман сели перед расставанием на пружины голых коек (расторопная комендантша благоразумно заранее убрала постельные принадлежности) и с легкой грустью посмотрели друг на друга. В проходе стояли два потертых чемодана, бывшие ветеранами еще в студенческую пору, да в углу валялись вдрызг растоптанные Ромкины мокасины.

Больше года они прожили рядом, бок о бок, и не замечали перемен, происходящих в них обоих за это время. А перемены были. Особенно в Немове. Став начальником ОНОТИУ (так красиво, почти как боевой клич Тарзана, назывался его отдел), Евгений тщательнее следил за своей одеждой, во всяком случае, не ходил, как бывало раньше, в разного цвета носках, был всегда при галстуке и даже причесан. На носу очки в импортной оправе, привезенной Романом из Болгарии. Даже с другом он часто говорил с начальственной определенностью. Скажем, озабоченно взглянув на дождь за окном, скажет:

— Трудная уборка будет!

— Милый мой, — изумленно восклицает Роман, — тебе-то что за дело?

— А как же? Рабочую силу посылать надо на уборку. От погоды зависит — сколько. А кто должен решать? Я.