Иван Арсентьев - Преодоление

Опять вышку основательно тряхануло. Ведущий погрозил водителям кулаком. Те посмеиваются: забавно смотреть на переживания этого ворчливого парня, будто они без его подстегиваний не понимают. И так сидят все как на иголках, потому что скорость нынче действительно велика, такой еще никогда не бывало.

Но вот — стоп! Поперек пути — линия высоковольтной передачи. На мачтах-раскоряках дятлами повисли монтеры, открепляя тяжелые провода, иначе вышке не пройти. Две толстые жилы лежали уже на земле, а с крестовин опор свешивались гирляндами похожие на булки изоляторы.

Ведущий напустился на старшего линейного электрика:

— Вы что же тут сачка давили, не подготовили трассу?!

— А вы чего приперлись раньше срока? — огрызнулся тот, — и пошла перепалка.

— Эй, голова! Иди сюда! — позвал линейного тракторист в танковом ребристом шлеме.

— Зачем?

— Спор у нас тут вышел. Какой у вас разряд или как там… называется…

— У нас группа, — ответил с достоинством линейный, не подозревая подвоха.

— У них группа! Понял?

— Гм… Группа, стало быть?

— Ага. У всех инвалидов группы.

— А-а! Стало быть, и эта братия пенсюки!

— Спрашиваешь! По работе разве не видно?

— Эй, ты! На верхотуре! Ку-ку! Чешись поживее, что ли!

Трактористы собрались в кучу, набросали промасленной ветоши, зажгли костер. Сегодня ветрено. По небу неслись плоские белые облака. Посмотришь — и кажется: не облака, а вышка несется им навстречу.

Линейный электрик, задетый насмешками трактористов, спросил того, что в ребристом шлеме:

— Послушай, что-то мне личность твоя больно знакома. Не ты ли, слышь, центровал А-образную вышку на промысле?

— Гм! Ты спроси, где я не центровал! — сплюнул тот важно через губу.

— То-то я и вижу: больно ретивый стал после перчика…

— При чем здесь перчик? — буркнул тракторист и заговорил о чем-то другом, но вся ватага закричала:

— Эй, друг, расскажи, что за перчик?

Линейный того только и ждал, но для вида поломался.

— Да особенно-то и рассказывать нечего. Жили мы тогда на отшибе, с харчишками не ахти, а этот хитрый парняга как вечер, так на свою колымагу и — в соседнюю деревню обжираться. Вернется и хвастает, пыхтит не отдышится, да еще пристает ко всем, чтобы, видите ли, дали ему туалетной бумаги… Раз, другой, а на третий Колька — во-о-он висит на опоре, — показал линейный, — подсунул ему листок с картинкой. Время идет, а обжора как подался на бугор, так словно канул. Что за черт? Подождали еще и пошли искать. А он, оказывается, гуляет. Резво так, туда-сюда, туда-сюда. «Давай работать!» — кричим ему, а Колька говорит: «Пусть еще погуляет. Я ему подсунул пакетик от остро-жгучего перчика…»

Дружный хохот заглушил слова линейного. Персонаж рассказа смеялся заодно со всеми, но не очень весело. Теперь, пожалуй, так и помрет «проперченным».

— А ну, кончай баланду! — скомандовал ведущий. — По местам!

И вышка поползла меж высоковольтных опор, свободных от проводов.

Вскоре навстречу показался Хвалынский. Вылез из вездехода, поздоровался с ведущим и зашагал рядом широкой, размашистой поступью геолога, умеющего экономно расходовать силы. Вдруг, спохватившись, воскликнул:

— Постой, какая у тебя скорость?

— Форсированная…

В этот момент вышку колыхнуло так, что у Хвалынского сердце екнуло.

— Ты в уме? — крикнул он. — Где Широков?

— Спит. Он часов пять таким вот макаром порхал… Вперед кузовом…

— Поразительные порядки! Начальник цеха почивает, а тут марафон устроили!

— А мне что? Как приказано, так и веду.

— А ну, живо мне Широкова! Где он спит?

— На полатях, — показал ведущий на верх вышки.

— Где-е-е?

— Там… с мастером, который вместо Середавина…

У Хвалынского глаза на лоб полезли:

— Останови немедленно!

Через минуту Широков и Карцев предстали пред грозные директорские очи. Хвалынский посмотрел на них взглядом, от которого полагалось вздрогнуть, но ни один, ни другой ухом не повели.

— Ну, как спалось, молодые люди? — спросил он с вкрадчивой улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошею.

Широков и Карцев пожали уклончиво плечами.

Абсолютно уверенный, что распрекрасная парочка строит из себя дурачков, директор спросил еще раз:

— Так какой же вам сон снился?

— Так, мелочишка всякая… — буркнул Широков.

— Ничего стоящего, Петр Павлович, — поддержал его Карцев шутливым тоном.

Но секунду спустя им пришлось разувериться в юмористическом настрое начальства, поскольку оно довольно сурово и недвусмысленно объявило: