Андрей Цунский - Горячая вода, миллион кубометров

– Да что с тобой, наконец! – крикнула мама. – И так гроза, воздуха не хватает, а тут явился мокрый, как пьянь из лужи!

– Да перестань ты! И дай, наконец, что-нибудь поесть!

Папа встал и распахнул все окна:

– Дышать же нечем!

– А шаровая молния? Ты что не…

– Да хоть артобстрел! И дай мне поесть немедленно!

Такого папу я еще никогда не видел. Мне стало страшно, и я спрятался в кухне под стол.

Мама тоже испугалась и стала готовить яичницу с луком. И тут постное масло со сковороды попало ей на единственные капроновые колготки.

Это случается в каждой семье. Пропустим несколько минут крика, несправедливых обвинений, разбитое блюдо и прочее в этом духе. Все это кончилось, когда в крике возникла секундная пауза и мама с папой услышали, что я сижу под столом и плачу.

– До чего ребенка довел… – начала было мама, но и сама вдруг осеклась.

Мы сидели втроем на двух табуретках – я на одном колене у мамы, на другом у папы. И втроем мы ели подгоревшую яичницу с луком. Тихо вошел в дом и успокоил всех самый разумный дух семьи…

Но и он не всесилен. Папа вдруг сказал совсем не к месту то, что, наверное, можно было сказать и в другой раз:

– Давай купим машину?

Яйца, лук, нет хлеба, последние два рубля, последние колготки, давление и гроза взорвались осколочной гранатой. Но я сидел рядом, как маленький живой предохранитель. Запал прогорел, но взрыва не последовало.

Меня хотели отправить спать, но тут за окном наконец заревел дождь и загрохотало. Окна пришлось закрыть, потому что в комнату захлестывало целыми ведрами дождевую воду…

– Ну ладно, хотя бы вымыли пол, – сказала мама.

– И то хорошо… – сказал грустный папа.

Гроза кончилась, и я был уложен в кровать вместе с родителями, потому что боялся грозы. Она кончилась, но я все равно упрямился и боялся. Успокоившись между ними, я уснул.

И сквозь сон услышал:

– Понимаешь… Я шел мимо пирса из спортшколы… А там на сваях сидят дети – мальчишка и девчонка, и плачут. Я их спрашиваю: «Что случилось?» А они и говорят: «Саша утонул…» – «Как утонул?» – «Утонул… Нырял тут, нырял – и утонул». Я прыгнул в воду и через десять минут действительно нашел его.

– И что? – ужаснулась мама.

– Что… А что еще могло быть… Милиция и «скорая». Прямо скажем, могли и не торопиться. Я сделал все, что можно было. Но уже делать-то было нечего… Понимаешь…

Всю жизнь папа учил детей плавать. Всю жизнь ходил по разным начальникам с проектами школьных бассейнов в подвалах школьных зданий. Добивался, настаивал, пробовал писать диссертацию, чтобы прибавить своим доводам веса. Организовал спортивный класс в школе, где наличие отца в семье ученика было редкостью. Все эти ребята получили высшее образование. Только один попал в тюрьму – за превышение необходимой обороны… Папа не вырастил олимпийского чемпиона, как мечтал. Я редко видел его. Но если меня в городе кто-нибудь назовет по имени-отчеству, то скорее перепутает имя.

А через месяц папа придумал схему, как купить машину. Встать в очередь на «жигули», жить на мамину зарплату, а его получку класть на книжку. Занять у родственников. Составить график погашения долгов.

Через два года у нас была машина. ВАЗ-2103. Темно-синего цвета.

Десять часов, а папы нет дома. Телефон молчит. Мама обзванивает знакомых. Скоро выясняется, что дома нет и дяди Левы. После сверки данных оказывается, что они собирались вдвоем куда-то поехать.

Осталось набрать единственный номер. Мама не хочет этого делать, ведь я сижу рядом. И боюсь так же, как и она. Я не такой маленький, как казалось до сих пор. Я соображаю уже быстро и много. Меня только учительница в школе считает тупым (это у нас с ней взаимно).

Но просто так сидеть нельзя. Ждать уже нечего. Мама вставляет палец в дырку на диске телефона, но тут в дверях щелкает замок.

Мама меняется в лице. Ей нужно сбросить напряжение последних трех часов.

Способ искать недолго:

– Где машина?!!

– На станции техобслуживания…

Потом был суд, признали, что виноват водитель грузовика, что он нам даже должен что-то выплатить. Начались таскания по судам и визиты домой противной женщины, которая доказывала, что сын ее – простой шофер и получает всего двести сорок, а у него ребенок. Папа объяснял, что на двух ставках получает сто семьдесят, что ему еще за эту машину нужно долги отдавать и что у него тоже ребенок. На это следовал козырной аргумент: «Но это же ваш ребенок! Понятно, что до нашего вам дела нет… Бесчувственные вы люди! И ваш-то жив-здоров, а у нашего отец попал в аварию. Остался без прав, где ему теперь работать?» – «Но он же работает!» – «Да, но это, вы же сами понимаете, до первого штрафа! Это… Это… Это…»