Энтони Поуэлл - Сумеречные люди

— Понимаю вас. Это ее слова, не мои.

— Гости будут слушать, если я заиграю снова?

— Сделаю для этого все возможное.

— Поймите, я ведь играю не только для себя.

— Во всяком случае, не для меня, — сказал хозяин дома. — Лично я терпеть не могу музыку. Даже Гилберта и Салливена [4] Имеются в виду авторы популярных в Англии комических опер: поэт и драматург Уильям Гилберт (1836–1911) и музыкант, композитор Артур Салливен (1842–1900). . Это все жена.

И Брискет заиграл опять — очень громко и быстро.

— Я никого здесь не знаю, — сказала Лола. — Меня привел Вочоп.

— Правда?

— Да.

— Вы его знакомая?

— Я хожу на его занятия.

— Вы художница?

— Плакатистка.

— Какие же плакаты вы рисуете?

— Хотите придти посмотреть?

— Конечно.

А гости все прибывали и прибывали. Мистер Шейган танцевал с Харриет. «Ты моя малютка, — нашептывал он, — вот ты кто.» Этуотер видел, как младший Барлоу расталкивает танцующих локтями и ждет, когда танец кончится, чтобы на следующий пригласить Харриет. В гостиной он появлялся всякий раз, когда Брискет вновь начинал играть, а Харриет и Шейган — танцевать. В его движениях уже не было прежней уверенности.

— Вы читали Бертрана Рассела? [5] Бертран Рассел (1872–1970) — английский философ, математик, общественный деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1950). — спросила Лола.

— Почему вы спрашиваете?

— Когда меня одолевает тоска, — сказала она, — я всегда читаю Бертрана Рассела.

— О Господи.

— Особенно когда он пишет про ментальные похождения. Когда читаешь про это, то поневоле испытываешь душевный подъем, вдохновение.

— Вдохновение какого рода?

— Просто вдохновение.

— А сейчас вы тоскуете?

— Да, пожалуй.

— В самом деле?

— Немного.

— Давайте поедем ко мне, — сказал Этуотер. — Выпьем что-нибудь.

— Зачем?

— Посидим, поговорим.

— О чем?

— Мало ли. О вдохновении и всем прочем.

— А здесь разве нельзя поговорить?

— Здесь слишком шумно, вам не кажется?

— Пожалуй.

— У меня есть кое-какие старые книги. Раритеты. С удовольствием показал бы вам их, — сказал Этуотер.

— Нет, я должна ехать домой. Я устала.

— Так ведь и я устал, — сказал Этуотер. — Это же не помешает нам побеседовать у меня дома.

— Нет, боюсь, не получится.

— Неужели вы не интересуетесь книгами?

— Ужасно интересуюсь.

— Так поехали.

— Нет, сказала она. — Я, правда, не могу.

Толпа танцующих затолкала краснолицего хозяина дома за диван, на котором они сидели, и он застыл в неестественной позе, прижавшись к стене. Полная дамочка в матроске подошла к нему и взяла за локоть.

— Вы хозяин или нет?! — выпалила она. — В ванной две девицы лишились чувств и не могут выйти.

— Чепуха, этого не может быть.

— Говорят же вам, не могут.

— Ванная не запирается, — возразил краснолицый. — Я сам снял замок перед началом вечеринки.

Вновь заиграла музыка. Сейчас было уже не так многолюдно, но гостям, судя по всему, танцевать надоело. Кто-то свалился в углу. Этуотер не мог разглядеть, кто это, но, судя по покрою костюма, это был мистер Шейган. Харриет исчезла. Барлоу младший бродил по квартире, методично допивая то, что еще оставалось в бокалах. Прингл вернулся и сел на диван. Брюки у него были еще мокрые, кто-то надел ему нос из папье-маше, отчего выражение его лица сделалось вдруг величественным. Лола по-прежнему сидела на диване рядом с Этуотером.

— Я только что видел, как твоя подруга Харриет уехала в машине Гослинга, — сказал Прингл.

— Правда?

— Да.

Этуотер, впав в прострацию, неотрывно наблюдал за дверью напротив. Вечеринка ему надоела, но и желания ехать домой не было тоже. Тут в дверях появилась девушка; прежде чем войти в комнату, она остановилась на пороге и огляделась. Невысокая, глаза большие; кажется, будто она одновременно и чем-то обрадована, и в то же время разочарована. Складывалось впечатление, будто все получилось именно так, как она ожидала, и при этом она была потрясена, увидев, что собой представляют человеческие особи. Кроме того, она как-то не вписывалась в эту компанию, была сама по себе. С ее приходом словно все изменилось. Так бывает, когда портрет пишется на воображаемом фоне, даже на фоне воображаемого пейзажа, когда совмещаются совершенно разные планы, и портрет будто накладывается сверху. Этуотер не спускал с нее глаз.

— От нее веет какой-то угрозой, — сказал Барлоу. Он лениво жевал сэндвич и рассматривал стоящую в дверях девушку.