Грэм Свифт - Последние распоряжения

В общем, я развернул перед собой «Рейсинг пост» с полной таблицей Донкастерских скачек. Потом закурил сигаретку и вынул блокнот с записями. Отчет Рэя Джонсона за 87-й, 88-й, 89-й. Всегда записывайте свои ставки. Потом мысленно прошелся по забегам и участникам, прикидывая в голове ограничения и соотношения, куда можно соваться, а куда не следует, – все это со временем начинает делаться автоматически. Люди думают, что, раз я Счастливчик Джонсон, у меня работает только шестое чувство, и иногда это так и есть, везение играет свою роль. Однако я умею извлекать из этого занятия выгоду – а это никогда не удалось бы ни Джеку Доддсу, ни Ленни Тейту, – именно потому, что все хотят верить во внутренний голос и со стороны это выглядит везением, но по-настоящему это на девяносто процентов расчет, обыкновенная арифметика. Не зря же я просиживал штаны в страховой конторе. Люди думают, что выигрыш падает с неба, что это ответ на их молитвы, но надо уметь перехитрить букмекера, а чтобы перехитрить букмекера, надо кое в чем кумекать и самому.

В общем, я изучал участников, поглаживал подбородок и думал: да, нелегкая мне выпала задачка. Нестандартная ставка, да еще налог. С тысячи-то фунтов. А гандикапы в начале сезона – это кот в мешке. Ладно еще, если б я попал туда сам, тогда было бы легче. Ты видишь лошадок, чувствуешь атмосферу, это тебе не голые цифры. И на душе спокойнее. Стук копыт по дорожке, солнце на жокейских костюмах, ирландский треп. Вся эта бурлящая смесь пива и надежды. Все, чего Джек больше никогда не увидит и не услышит.

Дымок от сигареты тянулся к окну. Легкие облачка после дождика, слабый ветер – значит, хорошие, чуть мягковатые дорожки. Учтем.

Я глянул на часы: половина двенадцатого. Только дурак торопится ставить, атмосфера меняется каждую минуту, расчет и чутье – вот что решает. Поспешишь – людей насмешишь. Но что, если? Если бы Джек.

Я старался не смотреть на имя, которое смотрело на меня из середины списка по забегу в три ноль пять. Двадцать два участника. Разве имя что-нибудь значит? Меня вот зовут Счастливчиком. Только дурак ставит на имя. А Джека уже не спасти, ему уже крышка.

Я перелистал блокнот, набросал кое-какие цифры. Правило номер один: выигрывать, так по-крупному. Но Джеку и этого мало, ему нужен огромный выигрыш, всем выигрышам выигрыш, чтобы спасти свою шкуру, свою несчастную дырявую шкуру. И арифметика его не волнует.

Так что это случай из ряда вон.

Но я все старался не смотреть на имя, которое смотрело на меня. Безнадежный аутсайдер, шансы примерно один к двадцати. Хотя оно так и пялилось на меня. Есть удача и удача. Есть ровная удача, которая ничем тебе не грозит, которая не дает пулям задеть тебя или помогает тебе иметь маленький навар, свои пять процентов, а есть сумасшедшая удача, благодаря которой ты срываешь банк. Есть расчет и шестое чувство, которое иногда усиливается настолько, что забивает расчет, и ты узнаешь о лошади все, что тебе нужно, по одному только наклону ее головы. Можно сказать, что все дело в ставках, но иногда это просто бег, и азарт, и рев скачек. Иногда это чистое торжество лошадей.

И я затушил одну сигарету, прикурил другую и прошелся по комнате, точно что-то мешало мне усидеть на месте. Постоял у окна. Задворки Бермондси. А круг в Донкастере широкий, в самый раз для гладкой скачки. [20]Это же дураком надо быть. Но я чуял удачу – нутром, всеми поджилками. То, ради чего оно все делается, ради чего ты этим и занимаешься, в конце концов. Я открыл окно, как будто мне не хватало воздуха. Почувствовал ветерок, и дым у себя в ноздрях, и жизнь во всем теле, и как Джековы деньги жгут мне грудь у самого сердца.

Чудотворец.

В те дни легко было заставить мужчину улыбнуться. Даже наш учетчик Альф Грин – грудь колесом, на ней болтаются палочки, под носом черные усищи и взгляд как у старшины, берегись, если у тебя недобор, – и тот изображал передо мной что-то вроде улыбки. А может, это мне только мерещилось. Кажется, что бы ему стоило иногда отойти от правил, зачесть шесть бушелей за семь. Я у корзины в своей легонькой юбочке, разгоряченная, липкая, и он со своим ножом для насечек. За семь бушелей давали шиллинг, и каждый хотел дотянуть до двух с половиной шиллингов в день. Тяжелая работа, с рассвета на ногах. Но не думайте, что и там не было обходных путей, разных хитрых способов получать заветные жетоны. Если судить по жетонам, то чемпионкой была Ширли Хопкинс. Двести бушелей в неделю, хотя на самом деле это были не только бушели. Под конец она наколотила чуть ли не десять фунтов плюс излишки за наличные. Ее мамочка с папочкой в Дептфорде небось на стенку влезли от счастья, когда она послала им пятерку. Малютка Ширли, наша неутомимая труженица.