Герберт Розендорфер - Письма в древний Китай

– Нет, – покачал головой мастер Юй Гэнь, – возможно, попозже.

Слуга сделал ей знак, и она, состроив кислую мину, вернулась на место.

В этой харчевне тоже были музыканты. Я насчитал троих. Играли они, к счастью, не очень громко, но, очевидно, без любви к своей музыке. Слуга отвел нас в одну из бархатных ниш, и господин Юй Гэнь заказал бутылку Шан-пань.

Вдруг в харчевне стало еще темнее, и музыка смолкла. Открылся большой бархатный занавес, и маленький человек, похожий на жабу, вышел поприветствовать нас, то есть гостей, сидевших в нишах. Прозвучало это приветствие довольно жалко, после чего он объявил о начале представления – как я понял, акробатического. Музыка заиграла снова, и на сцене появилась дама в серебристом платье; она принялась петь, хотя совершенно не умела этого делать. Через некоторое время она стала сбрасывать с себя одну задругой части одежды (не прекращая пения), бросая их к нам, в ниши. Все ее одежды были серебристого цвета; взять их на память, однако, нельзя было, потому что по залу ходил слуга и собирал их. Петь она не прекратила даже тогда, когда разделась совсем; она пела, держа перед своим треугольным садиком наслаждений большую серебряную розу. Закончив свою песню, слов которой я не понял, она бросила в зал и эту розу, а сама, подпрыгивая, удалилась за сцену.

Господин Юй Гэнь-цзы и другие гости захлопали в ладоши. Я не удержался и спросил, неужели ему и вправду понравилось это зрелище. Он ответил: «Годится».

Таких номеров было несколько; между ними были довольно длинные паузы. Ни один из них не был по-настоящему акробатическим. В основном это было раздевание – с пением или без. Одна дама была очень толстой, и раздевала ее собака, тоже толстая. (Такую собаку, конечно, нет смысла убивать и есть, потому что учить собаку раздевать дам – дело, очевидно, крайне дорогое и долгое.) Всякий раз, когда собака зубами стаскивала с дамы что-нибудь, та взвизгивала, а собака убегала с захваченной вещью за сцену. Сама собака все время молчала. Раздевшись наконец донага, женщина улеглась на диван, положила собаку себе между ног и застонала. Я засмеялся, и какой-то господин из соседней ниши прошипел мне: «Тс-с!»

Единственный номер, заслуживающий названия акробатического, состоял в том, что мужчина в крохотных штанах померанцевого цвета засунул палец в стоявшую на полу бутылку, а потом, балансируя на одном этом пальце, задрал в воздух ноги. Затем на сцену вышли три дамы, и он свободной рукой с большим трудом долго раздевал их; они же все время приплясывали.

Другая дама, вышедшая на сцену уже совсем без одежды, засовывала себе в рот маленькие белые шарики, возвращая их затем совершенно неописуемым образом на свет божий; наверное, она просто делала вид, что извлекает их снизу. Третья, одной рукой снимая с себя одежды, поддерживала другой поднос с пятью бокалами, но поддерживала плохо: один бокал упал и разбился, и на осколки уселась следующая обнаженная дама, которой даже пришлось прервать свое представление: она подняла крик и ушла с окровавленным седалищем. Этот номер мне очень понравился, хотя я не думаю, чтобы он был задуман так с самого начала.

В это время я заметил, что господин Юй Гэнь внимательно вглядывается в соседнюю с нами нишу. Как следует рассмотрев того господина, который прошипел мне «Тс-с!», он наконец толкнул меня в бок и тихонько сказал: «Смотрите! Это наш министр, один из самых знаменитых. Зовут его господин Чжи, и у нас его считают варваром с юга и закоренелым мошенником». [46]

И тут я чуть не проговорился. Я сказал: «Да, это мне знакомо. У нас тоже есть такие министры...» – При этом я, как ты легко можешь догадаться, подумал о мандарине Тин-вэе, продававшем боевые колесницы военоначальникам северян и нажившем тем огромное состояние.

– Да, я знаю, – ответил господин Юй Гэнь-цзы, – у нас об этом писали.

Очевидно, он связал мои слова с известиями из теперешнего Срединного царства, где дела обстоят не лучше.

– Это он, мошенник и варвар Чжи, должен отвечать за загаженный копотью воздух, – объяснил мне господин Юй Гэнь-цзы. – Правда, эту должность он занимает не так давно; до него министром был некий господин My, который хоть и не был мошенником – хотя, возможно, он просто умел устраивать свои дела так, чтобы никто ничего не узнал, – добавил господин Юй Гэнь, – однако и пальцем о палец не ударил за все время своего правления.

– И что же сей высокопочтенный мандарин, хоть он и мошенник, – спросил я, – делает для уничтожения копоти?