Лутц Зайлер - Крузо

В конце концов Эд еще раз перемыл все наличные столовые приборы, кастрюли, стаканы и прочую посуду. Руки его размокли, пальцы как у утопленника. «Я должен составить сборник. Нет ничего лучше составления сборника, ты знаешь, Эд?»

Через форточку за стойкой он спустился вниз, принес оттуда стопку бланков «Отшельника». Достал из шкафа кромбаховскую машинку «Торпедо» и приступил к делу. Всю ночь сидел за машинкой. У иных букв кровавые шапки. Утром работа была закончена. Может быть, не слово в слово, не строчка в строчку, но Эд слышал, что все правильно, слышал интонацию.

– Мы вдвоем, – пробормотал Эд.

Писание опустошило его. Такое чувство, будто делать в жизни больше нечего. Он сразу лег в постель и заснул крепким сном, без сновидений.

Вечером его разбудило тявканье. Одна из собак Фосскампа. Лаяла механически, без передышки. Может, лисица возле забора, подумал Эд, или кабаны. Может, тут только животные и остались, животные да я. Странным образом эта мысль успокоила его. Он закутался в одеяло, решил еще поспать, но послышался стук.

Ревизоры.

На секунду-другую Эд замер, прислушиваясь к дождю. Никого.

И опять стук.

Он включил наружное освещение и сквозь гардину глянул наружу. У двери стоял добрый солдат. В парадной форме и без оружия.

– Всего тебе хорошего, Эд, всего хорошего, – сказал добрый солдат.

– Что стряслось? – спросил Эд.

– Я говорю «всего хорошего», на случай, если завтра тебя здесь не будет. Короче, всего хорошего.

Эд не знал, что ответить, оперся ладонью на дверь.

– Всего хорошего, – в конце концов пробормотал и он и неизвестно почему добавил: – Мне очень жаль.

Добрый солдат повернулся и исчез в ночи. Эд проводил его взглядом. Тот выбрал короткую дорогу, тропинку через Свантевитшлухт, прямиком к казарме.

«Всего хорошего».

Он еще постоял у двери, прислушиваясь.

Потом протопал в судомойню, достал бутылку с кремом. Кожа на кончиках пальцев лупилась, два ногтевых ложа воспалились, малюсенькие красноватые вздутия. Может, я перестарался с кремом, подумал Эд. Втер слизистую мазь между пальцами и, похлопывая, в ладони. Сей же час проступила тишина, поэтому, чтобы похлопывать, требовалось усилие. Тишина требовала тишины, вот в чем дело, «и так было всегда», – пробормотал Эд. С другой стороны, хлопать было приятно. Руки согрелись, в пальцах заструилась кровь, похлопывание придавало храбрости. И он продолжал хлопать, бесцельно шагая в потемках «Отшельника»… точно пр о клятое привидение, думал Эд, привидение, гремящее цепями. Хлопал и видел Эттенбурга, исконного отшельника, прах которого высыпали в море, Эттенбурга, призрака. В своей монашеской рясе тот брел вдоль кромки обрыва, время от времени отчаянно топал по песку ногой, и огромный кусок земли отрывался и сползал в море. Такова была его месть; мало-помалу весь остров исчезнет в море.

По служебной лестнице Эд поднялся наверх. Ветер посвежел, гардина Крузо шевелилась. Он попытался запустить истертые пальцы в ее грубые ячейки, но и гардина не желала успокаиваться. Вечером последнего распределения Эд пробрался в комнату Крузо и оттуда поглядел вниз на террасу. Накидка, которую он набросил на Крузо, под дождем обернулась зеркалом, по которому нет-нет да и пробегала дрожь, вибрация, тряска, холодная, мокрая, одинокая тряска. Это причиняло Эду боль, но потом он все-таки уснул в его постели. А ведь хотел всего-навсего передохнуть, высушил волосы, смазал кремом руки…

Помедлив, он опять захлопал в ладоши. Однако старался больше не подходить близко к окну.

Никого не осталось.

Никого.

Когда он снова спустился вниз, взгляд первым делом упал на рукопись. Сборник Крузо. Его книга. Эд улыбнулся ей, через весь зал. Каким-то образом она заняла место давней команды, место их совокупного отсутствия, всей давней их жизни, хотя, если честно, была не более чем маленькой стопкой бумаги, шрифтом с кровавыми шапками, стопкой, аккуратно лежащей на углу стола. Внезапно у Эда появилось прошлое.

Ворота казармы оказались незаперты. Псарня пуста. Ни часовых, ни собак, только запах псины, запах псарни и тухлого мяса. В караульном помещении горел свет, но и там ни души. Эд нерешительно вошел на территорию. Кладбищенская тишина в гаражах. «Робур», походная кухня, армейский мотоцикл и велосипеды велопатруля. Рядом угольное ведро и мешки с углем, словно приготовленные для того, чтобы их открыла позднейшая цивилизация.

И тут он услышал.

Звуки доносились из-под земли, из морены у подножия наблюдательной вышки. Он обошел вокруг маленькой, похожей на почти правильный конус горки, нашел вход, завешенный маскировочными сетками. Две двери с множеством стальных засовов, незапертые, и третья, запертая дверь с квадратным окошком на уровне глаз.