Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

Так и не удалось взять слово, объяснить, что такое черный чай английский завтрак с красной полосой.

Он был первым академиком в Магадане. Широко известный не только в научных кругах, но и на бытовом уровне кухни. Он был геологом, а геологи составляли значительную часть населения области. Целые поселочки геологические были. Даже анекдоты о нем рассказывали. Впрочем, я могу и ошибаться. Потом звания академика и другим магаданским светилам присваивали, но Николай Алексеевич остался несравненным. Билибин, который все золото обосновал, так и умер простым членкором. Правда, некоторые авторы считают его генералом. Нет-с, и эта чаша его минула. Это Цареградский — генерал, бывший заместитель в юности.

А Шило много чего обосновал, понаписал и даже издал в Магаданской областной типографии первую часть воспоминаний, а помнил он многое. У таких людей и детство поучительно, и юность.

В глубоко преклонном возрасте, почти столетие прожил, отдал Богу душу. Ия узнала об этом из газеты. Некролог, а потом соболезнования. Много черных рамочек, будто умерло человек сто. Очень огорчилась. Мол, я же его знала. Великий человек, добрый душой. Людей любил.

Я с ней согласился. Особо подкупало, что светило до самого финала сохранил ясность ума. Читал его последние статьи на общеэкономические темы в академическом журнале. С цифрами в руках доказал, что западные страны во время крушения СССР дали невиданный всплеск. Откуда этот рост экономики? Да тут и гадать нечего. Он всему дал глубокую оценку.

— Такого деятеля, выходит, лично знали! Завидую. Ну, теперь вам сам Бог велел мемуары писать!

— А вот это не надо! — вдруг взорвалась Ия. — Не надо, говорю, насмехаться. Мемуаров у нас с ним не было! А пыль с его стола стирала вот этими ручками.

Когда сильные мира сего ни с того ни с сего умирают, это вызывает удивление и недоумение: как? С их-то связями, возможностями во цвете лет окончить безвременно земной путь. С другой стороны, старики, прошедшие лагеря, голод и холод, унижения и муки, устанавливают рекорд продолжительности жизни до 90 лет? Потрясающе. Граждане ученые — особый список.

— Опять в наше здание с колбасой приехали. С колбасной фабрики, — сказала Ия.

Через несколько минут.

— Нет, не колбаса это. Просто мужики собрались. Где мужики, там и колбасой пахнет.

— Хорошо бы программу «Бухгалтерия 1C» освоить, — мечтательно произносит Ия. И делает это не раз и не два. И не первый, не второй год. Однажды не выдерживаю, ввязываюсь в мечту:

— За чем дело встало? Изучите, если надо.

— Я бы с удовольствием, да некогда. Работать надо.

— Зато потом, когда программу освоите, быстрее дело пойдет, нагоните.

Но меня уже не слушают. Как после драки кулаками, получается, машу.

Проходит несколько дней. Ия перебирает бумаги в шкафу, и специфическая бумажная пыль заставляет ее закашляться, расчихаться и даже прослезиться.

— Надо бумаги разобрать.

— Так за чем дело встало, разберите.

— Я бы с удовольствием, и пыль бы убрала, от бумаг избавилась, а работать когда? — она умолкает, и мне странно это видеть, эту неразговорчивость. Но она не молчит, просто надо уметь слушать. Ну, вот прорезается звук: — Раньше хоть макулатуру брали… Пришли бы, я бы все отдала. Я за макулатуру «Женщину в белом» бесплатно получила, на пенсию выйду, обязательно прочитаю. Сейчас-то читать некогда — работать надо.

Конечно, она ни за что не расстанется с этими документами, над которыми корпела столько лет. Тут ведь — что ни папочка, то вместе со слезами аллергии слезы умиления от трудовых дней и вечеров, вспоминаемых по датам. Вначале трудовой деятельности все отчеты от руки заполняла, в одном экземпляре. Потом на пишущей машинке. Вон она, электрическая «Ятрань» до сих пор стоит в подвале. А еще одна, поновее, итальянская, на шкафу. На ней поэт, местная знаменитость, свои стихи перепечатывал, пока компьютером не разжился.

Потом у Ии компьютер появился. Сколько усилий стоило его освоить. И вот ведь, подлянка: отчетности прибавилось, и она то и дело меняется. Какая логика в переменах, ей не дано понять ни сердцем, ни умом. Ни интуицией. Сидят наверху какие-то умники-эксперты на больших окладах, им то и дело надо менять, красоваться, показывать собственную значимость, а ей голову ломай, всякий раз по-новому. Мозги суши, за прогрессом гоняйся.

Другие, которые «Бухгалтерию 1C» освоили, все мутации проводят играючи, а ей приходится потеть, то горячими, то холодными слезами обливаться. Они исходные цифры подставляют, программа сама собой все перекручивает, а ей вручную приходится пересчитывать. На калькуляторе, а бывало и на счетах. Домой принесет отчетность и костяшки гоняет, только стук стоит. За год четыре отчетности составляет. Муки смертные. То в налоговую, то в статистику, то куда. Да еще акты присылают: мол, здесь у вас недоплата 1 рубль 86 копеек, а здесь переплата 9 рублей 99 копеек. Опять все пересчитывай! Это что — в последний раз такое прислали, что хоть стой, хоть падай: переплату вскрыли, но со знаком минус. Недаром в комнатушке, где Ия сидит, все стены корвалолом пропахли.