Ненси Джонс - Молли

Мне улыбалось и мое собственное лицо, взволнованное, полное надежды. Фотография была сделана перед последним годом обучения, еще до смерти Молли, до моей болезни. Надпись внизу гласила: «Спортсменка… брюнетка, умна… будущий юрист…»

Я представила себе, какой была бы подпись под фотографией Молли: «Превосходная трагическая актриса… любит танцевать под джаз… обожает науку… обожает спиртное… развратна…»

Я сдержала обещание, данное Молли и самой себе: окончила Гарвард, юридическое отделение. Но оттуда я отправилась не в Нью-Йорк, а в Чикаго и стала клерком в суде. Когда умерла мама, я вернулась домой, чтобы ухаживать за отцом и работать в его фирме. С собой я привезла память о двенадцатилетней девочке, которую обвинили в том, что она воровала в магазинах помаду и духи. Ее звали Сьюзен, и у нее были рыжие волосы, как у Молли. Она была проституткой; едва она вышла из тюрьмы, ее задушил сутенер.

Теперь я понимала, что Дик сделал с Молли, что случилось с теми девушками, которых я встречала повсюду и утешала. С благословения отца я основала Чарльстонскую юридическую фирму, оказывающую помощь женщинам. Мы работали всемером даже по ночам, готовя к слушанию дела тех женщин, которых мужья били и бросали, тех матерей, которые пытались спасти своих детей от насилия. Я была потрясена тем, как много клиентов нашлось у фирмы в нашем маленьком городке.

Как мои мама, бабушка и прабабушка, я заслужила репутацию борца за права женщин. Прозвище «феминистка» меня устраивало, я даже одевалась бесполо: холщовые брюки и свободную рубашку дополняли высокие ботинки. Столкнувшись на встрече одноклассников с Бобби Бейкером, я пожала ему руку прямо у бального зеркала и кивнула его миниатюрной жене в коротенькой юбочке.

– Вот фотография наших детей, – прокричал он мне в ухо, стараясь заглушить музыку. На фотографии было трое: мальчик примерно шестнадцати лет и две девочки лет восьми-одиннадцати, причем у одной были скобки на зубах. Волосы у них были длинные, разделенные посередине пробором.

– Симпатичные, – сказала я, улыбаясь сначала миссис Бейкер, а потом Бобби.

– Извини, – крикнул он. – Ничего не слышу из-за этого грохота. Играет, как стерео в спальне Бобби-младшего. Неужели мы были так глупы?

На нем была белоснежная форма – он все еще служил в армии; контактные линзы придавали его глазам неестественный голубой оттенок; отвозя его домой тем вечером, я думала о том, как бы все сложилось, если бы я вышла за него замуж. И мне стало ясно, что я ни о чем не жалею, хотя нежные чувства к нему у меня все-таки сохранились.

В конце 1951 года Молли встретила своего будущего мужа, Роберта Потера. Девятнадцати лет от роду он покинул свою семью в Колорадо и решил покорить Нью-Йорк. Он мечтал открыть собственный строительный бизнес – загородные дома росли повсюду, словно грибы после дождя. Он стал десятником в компании близ Рочестера, купил потрепанный учебник по бизнесу и бухгалтерскому учету и зубрил по ночам, пожирая гамбургеры с пивом.

В двадцать один год его отправили в Корею. Он отплыл с батальоном Уильяма Дина и 1 июля 1950 года оказался в Судане. В бою побывать ему не довелось – он подхватил какой-то вид малярии, и у него появились проблемы со слухом.

Здоровье его вообще испортилось, начались сильные ночные кошмары, от которых он просыпался с криком, весь в поту. Однажды ночью он убежал в джунгли в одних трусах и в майке, размахивая над головой винтовкой. Тогда его отправили обратно в США, в Вашингтонский госпиталь. Выйдя оттуда всего через десять месяцев после того, как впервые пересек море, он отправился обратно в Рочестер. Так что работу десятника пришлось оставить, кроме того, он очень плохо слышал – разговаривая с ним, приходилось кричать. Нервы его и вовсе никуда не годились.

Он нанялся мыть посуду в Сиракузах, в том самом кафе, где Молли служила официанткой. Однажды после работы они отправились съесть гамбургер. Она спросила, как его зовут; они пили пиво из одной кружки, и он рассказывал ей о своей жизни. «О моей я его попросила не спрашивать, – пишет Молли. – Я сказала ему, что мой папа и брат умерли, когда я была ребенком, а мама умерла, когда мне было двенадцать лет. Я сказала ему, что у меня был отчим, но я его давно не видела и ничего о нем не знаю. Я сказала, что не хочу говорить об этом».

Он обещал, что не будет, и взял ее за руку.

Вторник, 11 сентября 1951 года

Дорогой дневник…

Боб попросил меня выйти за него замуж. Меня – а ведь я поклялась, что никогда не выйду ни за кого.