Сухбат Афлатуни - Глиняные буквы, плывущие яблоки

Учитель отложил проверенную тетрадь. Кажется, неплохо с новым алфавитом дела продвигаются. Только медленно. А времени остается все меньше…

Посмотрел на Золото. Бедняга спал. Спал и вздрагивал.

Учитель смотрел на него.

Под взглядом Учителя, или по другой причине, сон Золота постепенно разгладился. Даже улыбка на лице наметилась.

Пора.

Учитель влез в чапан, погасил лампу. Засунул ее и еще что-то в мешок. Тихо вышел. Золото пробормотал что-то и перевернулся на другой бок.

Странный сон приснился ему. Проснувшись утром, Золото почти сразу все забыл. Вспомнил и рассказал мне этот сон позже, когда все уже произошло.

Учитель остановился, борясь с одышкой. Он уже наполовину поднялся на холм.

Ночь шла на него со всех четырех сторон. Невидимой собакой пробегал ветер и рвал зубами чапан. Иногда вспыхивала луна, и собака-ветер разражался хриплым воем.

Учитель почти пришел.

До Бани оставалось шагов сто.

Девяносто девять.

Восемьдесят.

Перед Баней уже заметны какие-то приготовления к Банному дню. Свален у стены мусор — пол подогревать. Транспарант с Александром Македонским прислонен к стене. Учитель уже видел его. Древний царь с лицом Председателя и ночным горшком на голове.

Все это красуется снаружи, внутрь еще не наведывались. Значит, вовремя пришел.

Двадцать четыре шага. Двадцать два.

Учитель стоял возле двери. Здесь голос ветра стихал, наступало царство банных запахов. Теней запахов — сами запахи за год выдохлись. Тень мочалки. Тень хозяйственного мыла. Тень сбриваемых волос.

Учитель прислушался. Нащупал замок. Ладонь покрылась ржавчиной.

Достал ключ.

С четвертой попытки замок щелкнул. Дверь открылась.

Острый запах серы хлынул на Учителя, перебив остальные запахи.

Из мешка возникла керосиновая лампа. Зажглась. Зажелтел низкий дверной проем и несколько шахматных квадратиков предбанника. Чиркнула над головой летучая мышь.

— Есть кто-нибудь? — крикнул Учитель и, нагнувшись, зашел.

Слева проплыли шкафчики для белья. Лет тридцать назад предбанник пережил ремонт — исчез крылатый лев над входом, появились шкафчики.

Справа темными провалами приближались три двери. Двери остановились; Учитель перевел дыхание.

— Это «ю», юприхам… А где же предыдущая?

Каждая из дверей вела в разные залы: Солнца, Луны и Земли.

Зал горячей, холодной и теплой воды.

Над дверью в Зал Луны блеснули изразцы. Дева-Луна сидела сутулой птицей на ветвях и смеялась тысячелетним смехом.

— А это уже… катахтам. Где же буквы, которые между ними?

Ведя с собой такую беседу, Учитель вошел в дверь, ведущую в Зал Луны.

Чьи-то руки схватили его сзади за горло и прижали к стене.

В ухо ударил хриплый голос:

— Стой… Не шевелись! Так. Теперь отвечай — тебя прислал Председатель?..

Учитель тяжело дышал. Он как будто не испугался — лампа в его руках даже не дрогнула. Но и высвободиться из выросших из темноты рук не пытался. Сдавленным голосом, с трудом выталкивая каждое слово, ответил:

— Отпусти горло, Ойниса… Или тебе мало одного удавленного?

Пальцы ослабли. Учитель смог немного повернуть голову.

Из темноты на него глядела маска.

— Ты здесь одна? — спросил Учитель.

Маска кивнула и убрала руки от учительского горла.

— Вот как ты меня встречаешь, Ойниса… А я ведь тебе принес твое украшение.

Достал что-то. Маска молчала; только глаза влажно светились в прорезях картона.

— Держи.

На ладони — свернутая золотая цепочка. С каким-то, кажется, камнем.

— Ты ведь ради нее в первую ночь приходила? Да? Испугала моего соседа, потом полночи уснуть не мог, бедный. Тебя ведь могли увидеть.

Маска взяла украшение, отделилась от стены и прошла вглубь коридора… Высокая, стройная женщина. Длинный волос скручен змеей, собран на затылке. Остановилась:

— Зачем ты пришел? Только за этим? Или тебе нужна женщина?

Голос был низкий, шершавый, чуть шепелявый. Как будто из глины слова лепила.

— Нет, — ответил Учитель. — Это мне не нужно.

Ойниса рассмеялась:

— Тогда ты третий мужчина в моей жизни, кто отказывается от моего тела!

— А кто первые двое?

— Мой покойный отец. И Старый Учитель… который тоже скоро… Ты знаешь, что я была его любимой ученицей? О-о… какие надежды он на меня возлагал, бедный!

— Ты жила последнее время у него? — спросил Учитель.

Ойниса задумалась:

— Это село состоит из ушей и глаз. Разве в нем спрячешься… Тебя точно не подослал Председатель?