Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

Я не могу сдержаться. Я киваю ей в ответ, будто я такой же цветочек, как и она, и тут стол под «Я разбитая-кусочки № 8» не выдерживает, и мой автопортрет падает на пол и разлетается на осколки. Опять.

«Это было жестоко», – говорю я маме мысленно.

– Видите, – объявляет Рыба, – это привидение.

В этот раз никто не гогочет. Калеб качает головой:

– Не может быть.

– Чё за хрень? – спрашивает Рэндал. Вот и я хотела бы знать, земляк. В отличие от Каспера и бабушки С. мама у меня вовсе не дружелюбное привидение.

Сэнди залез под стол.

– Винт вывалился, – с недоверием констатирует он.

Я беру метлу, которая стоит у моего рабочего места как раз для подобных случаев, и сметаю свой битый автопортрет под всеобщее бормотание о том, какая я невезучая. Выбрасываю осколки в мусорное ведро. А за этими кусками себя и бесполезный самодельный клевер.

Я думаю, а вдруг Сэнди надо мной сжалится и отложит нашу большую встречу на после зимних каникул, которые начинаются уже завтра, но тут он говорит одними губами: «Ко мне в кабинет» и показывает на дверь. Я иду через студию.

Чтобы избежать беды, всегда начинай с правой ноги, потому что беда подбирается елевой стороны.

Я погружаюсь в гигантское мягкое кожаное кресло напротив Сэнди. Он извинился передо мной за вывалившийся винт и пошутил, что, может, Рыба и права насчет привидения, а, Бедж?

Вежливый смешок над абсурдной идеей.

Его пальцы прыгают по столу, как по клавишам пианино. Мы оба молчим. Меня это вполне устраивает.

Слева от него висит постер с Давидом Микеланджело в натуральную величину, в хрупком послеобеденном свете он совсем как живой, вот-вот расширится грудь, когда он попытается сделать свой первый вдох. Сэнди замечает, что я смотрю ему через плечо на этого восхитительного каменного мужчину.

– Офигенную биографию твоя мама написала, – говорит он, нарушая молчание. – Совершенно бесстрашно подошла к исследованию его сексуальности. Все похвалы в ее адрес за эту книгу абсолютно заслуженны. – Он снимает очки, кладет их на стол. – Бедж, поговори со мной.

Я бросаю взгляд в окно, на длинную полосу пляжа, погребенную в тумане.

– Скоро совсем ничего видно не будет, – предсказываю я. Одна из претензий города Лост-коув на славу – за то, как часто он исчезает. – Вы знаете, что некоторые коренные народности верят в то, что туман полон беспокойных духов умерших? – Это из бабушкиной библии.

– Правда? – Он гладит бородку, и с руки туда переселяются крошки глины. – Интересно, но сейчас нам надо поговорить о тебе. Ситуация очень серьезная.

Мне казалось, что я о себе как раз и говорила.

Снова повисает тишина… и я выбрала дробленое стекло. Ответ окончательный.

Сэнди вздыхает. Ему тяжело со мной? Людям со мной нелегко, я это заметила. Раньше такого не было.

– Послушай, Бедж, я понимаю, что тебе в последнее время ужасно трудно приходится… – Он внимательно изучает мое лицо своими козлиными глазками. Это невыносимо. – И в том году мы тебе считай вручили бесплатный билет, учитывая трагические обстоятельства. – У Сэнди такой взгляд, который говорит: «О бедная девочка, оставшаяся без мамы». Он так или иначе у всех взрослых проскальзывает, когда они со мной общаются, словно я обречена, выброшена из самолета без парашюта, потому что парашют – это мама. Я опускаю глаза, замечаю у него на руке смертельную меланому, его жизнь обрывается у меня на глазах, но потом я понимаю, что это всего лишь глиняная точка. – Но ШИК не может дать слабину, – уже более строго говорит он. – Несданная работа в студии – повод для отчисления, и мы решили назначить тебе испытательный срок. – Сэнди подается вперед. – Дело не в том, что твои работы трескались в печи. Такое бывает. Но с тобой такое происходит действительно постоянно, что заставляет усомниться в твоей технике, в твоей внимательности, но самое главное, что ты ушла в себя, и нас всех очень беспокоит, что ты явно даже не стараешься. Ты наверняка в курсе, что множество молодых художников со всей страны обивают наши пороги в надежде сюда попасть – на то самое место, которое занимаешь ты.

Я думаю о том, что Ноа всецело заслуживает быть на моем месте. Не это ли пытается сказать мне мама, разбивая все мои творения?

Сама знаю, что именно это.

Я вдыхаю и произношу эти слова:

– Отдайте им мое место. Они заслужили. А я нет. – Я поднимаю голову и смотрю в его полные изумления глаза. – Сэнди, мне здесь не место.

– Понимаю, – говорит он. – Возможно, ты так думаешь, но преподаватели ШИКа считают иначе. Я считаю иначе. – Сэнди берет очки и начинает протирать их своей замызганной глиной рубашкой, от чего они становятся только грязнее. – Твои женщины из песка были совершенно уникальны, те, которые были представлены в портфолио при поступлении.