Мосаб Юсеф - Сын ХАМАС

— Нет, я вам верю, — пролепетал я.

Я купил пару автоматов и пистолет. Спрятал их в дверце машины, предварительно опрыскав ее настойкой черного перца, чтобы сбить со следа израильских собак, которые ищут оружие на пропускных пунктах.

Вернувшись в Рамаллу, я тут же позвонил Ибрагиму.

— Привет, я кое-что достал!

— Да ну, правда?

— Ага.

Мы знали, что произносить такие слова, как «винтовки» или «оружие», было опасно, потому что, вполне вероятно, израильтяне прослушивали все наши разговоры. Мы договорились о времени, когда Ибрагим заберет у меня свою долю «кое-чего», и быстро пожелали друг Другу спокойной ночи.

Стояла весна 1996 года. Мне только что исполнилось восемнадцать, и я был вооружен.

Однажды вечером мне позвонил Ибрагим, и по его голосу я понял, что он рассержен.

— Автоматы не работают! — заорал он в трубку.

— Что ты несешь? — крикнул я в ответ, уповая на то, что нас никто не подслушивает.

— Автоматы не работают, — повторил он. — Нас надули!

— Я не могу сейчас говорить, — быстро ответил я.

— Хорошо, я зайду к тебе вечером.

Когда он пришел, я тут же накинулся на него.

— Ты что, совсем спятил — говоришь о таких вещах по телефону? — волновался я.

— Я все понимаю, но они не работают. С пистолетом все в порядке, а автоматы не стреляют.

— Ладно, они не стреляют. А ты уверен, что знаешь, как ими пользоваться?

Он заверил меня, что умеет обращаться с оружием, и я пообещал разобраться. До экзаменов оставалось около двух недель, и у меня действительно не было времени на посторонние дела, но я все же предпринял попытку вернуть неисправные автоматы Юсефу.

— Это катастрофа, — пожаловался я ему при встрече. — Пистолет стреляет, а автоматы нет. Позвони своим друзьям в Наблус, чтобы мы, по крайней мере, смогли вернуть свои деньги.

Он обещал помочь.

Назавтра мой брат Сохайб сообщил мне новость, которая подействовала на меня как ледяной душ.

— Вчера вечером приходили люди из АОИ. Они искали тебя, — сказал он, и его голос звенел от напряжения.

Моей первой мыслью было: «Мы еще даже никого не убили!» Я был напуган, но одновременно почувствовал себя важной персоной, представлявшей опасность для Израиля. Когда я пришел навестить отца, он уже слышал, что меня ищут израильтяне.

— Что происходит? — спросил он строго. Я рассказал ему все как есть, и он пришел в бешенство. Однако было очевидно, что за его гневом скрываются разочарование и тревога.

— Все это очень серьезно, — объяснял он. — Зачем ты влез в это? Ты должен заботиться о матери, братьях и сестрах, а не бегать от солдат. Неужели ты не понимаешь, что они пристрелят тебя?

Я вернулся домой, собрал кое-какие вещи и учебники и попросил своих приятелей-студентов, членов «Братства», спрятать меня до тех пор, пока я не сдам экзамены и не закончу школу.

Ибрагим, очевидно, недооценивал серьезности моего положения. Он продолжал названивать, зачастую на мобильный телефон отца.

— Что случилось? Что с тобой происходит? Я отдал тебе все деньги и хочу получить их обратно.

Я рассказал ему о визите израильтян, а он стал вопить и нести какую-то опасную чушь. Я быстро отключил связь, прежде чем он успел еще глубже затянуть и себя, и меня. Но на следующий день израильские солдаты пришли и в его дом, устроили обыск и нашли пистолет. Естественно, Ибрагима тут же арестовали.

Я чувствовал себя полным ничтожеством. Я доверился человеку, которому не следовало доверять. Отец сидел в тюрьме, и он разочаровался во мне. Мама заболела от переживаний за меня. Мне нужно было готовиться к экзаменам. Меня искали израильтяне.

Что может быть хуже?

Несмотря на все принятые меры предосторожности, израильские силы безопасности все-таки выследили меня. Они прослушивали мои разговоры с Ибрагимом, и вот теперь я, в наручниках и с повязкой на глазах, валялся на полу под сидением военного джипа, изо всех сил пытаясь увернуться от прикладов солдат.

Джип остановился. Казалось, мы ехали несколько часов. Наручники глубоко врезались в запястья, когда солдаты подняли меня за руки и потащили по лестнице. Я не чувствовал кисти рук. Я слышал, как вокруг ходили люди и разговаривали на иврите.

Меня привели в маленькую комнату, сняли наручники и повязку. Щурясь от света, я пытался понять, где нахожусь. Комната была пуста, только в углу стоял небольшой стол. Интересно, что еще припасли для меня эти солдаты? Допрос? Новые побои? Пытки? Мне не пришлось долго гадать. Через несколько минут дверь открылась, и вошел молодой военный. В носу у него была серьга, и я узнал русский акцент. Это был один из тех, кто бил меня в джипе. Взяв за руку, он повел меня по длинным, запутанным коридорам в другую комнату, в которой находились прибор для измерения давления, монитор, компьютер и крошечный телевизор на стареньком столе. Непередаваемая вонь ударила мне в ноздри. Я подавился, чувствуя, что сейчас меня снова вырвет.