Сергей Могилевцев - Вечный Жид

Страшный. Стоит в переходе метро и смотрит, словно читает насквозь твою душу. Взгляд мрачный, насупленный, на голове клобук, из-под которого выбиваются нечесаные патлы волос, и ряса до пола. На груди огромный темный крест и ящик для пожертвований, тоже с крестом.

– Подайте во имя Христа на строительство храма! – это он кричит низким и глухим басом, заглушающим шум прибывающих электричек, не то святой, не то бесноватый, сосланный за грехи свои в подземелье метро собирать необходимую дань. Поп-расстрига, не то за пьянство, не то за гордыню свою стоящий, как нелепый доисторический истукан среди спешащего людского моря. Подхожу и сую в щель деньги, опускаю глаза под насупленным и страшным взглядом расстриги.

– Причащайся, Айзек, – говорят он неожиданно мне, – причащайся почаще. Лишь святое причастие спасет тебя от неминуемой кары!

– Я не Айзек, – говорю я ему, – я Виктор.

– Ты Айзек, – упрямо отвечает он страшным и гулким басом, заглушающим все звуки в метро. – Теперь ты Айзек, и не должен гнушаться своего настоящего имени.

Я не смею поднять глаза на человека в черной рясе и с деревянным ящиком на груди для собирания дани с ничтожных людишек, вроде меня. Дрожь пробегает у меня по всему телу, как только вспомню я этот суровый насупленный взгляд и громовой голос, заглушающий все звуки в метро. «Я Айзек, – шепчу я сам себе, – я Айзек, теперь я Айзек! Я Айзек, и так отныне будет всегда!»

Пересказывать такую сложную вещь, как «Евангелие от Обломоффа» – зряшное дело. Тем не менее мы постараемся осветить хотя бы некоторые моменты из этой книги, наиболее, на наш взгляд, важные. Обломофф описывает жизнь Виктора К., своего альтер-эго, мальчика из маленького крымского городка, который уже с юности знал о своем высоком предназначении. Собственно говоря, знание это не было абсолютным, оно было скорее интуитивным, и если временами и случались моменты высокого озарения, когда Виктор осознавал, что он Сын Божий, и послан на землю вовсе не случайно, чтобы возвестить людям высокие истины, то в других, подавляющих случаях, он мучился сомнениями, понимая, до какой же степени остается он обычным земным человеком. И это не случайно, ибо он был одновременно и человеком, и Богом, он был Богочеловеком, имел двоякую, и земную, и небесную природу, и поведение его могло быть только таким, и никаким другим. Встречи его с дьяволом, – а Виктор К. рано понял, что это именно дьявол, посланный на землю, чтобы искушать, и в итоге погубить его, – происходили регулярно. В одних случаях ему удавалось проявить выдержку и мужество и противиться ласковому дьявольскому наваждению, а в других он уступал ему, и, получив на время необыкновенные блага, падал потом так низко, что несколько лет после этого с трудом выкарабкивался из этой глубокой ямы. Сквозь него, сквозь его тело и душу, словно бы проходил невидимый нерв мира, в его душе добро боролось со злом, дьявол боролся с Богом, сшибались в яростной схватке целые миры, рождались и гибли галактики, и нести это бремя обычному человеку было необыкновенно тяжко. Он бы и не смог вынести этого бремени, если бы ему не помогали и с ним не беседовали, заботливо поддерживая и опекая, высшие силы, являющиеся ему в образах разных людей, но всегда отчетливо давая понять, кем они посланы. Временами это были настоящие белые ангелы, имеющие облик обычных, разве что необыкновенно утонченных, немного больше обычного роста, людей, а в наиболее критические моменты, напоминая о том, кто он на самом деле есть, в ушах его, неслышимый для других, звучал голос Бога. Эти прямые общения с Творцом были для Виктора особенно страшны и даже невыносимы, и Тот, понимая это, старался не особо злоупотреблять ими, понимая, что не пришло еще время напрямую беседовать с Виктором о самых важных и страшных вещах этого и иного мира. Поэтому К. пользовался необходимой ему поддержкой и советами обычных ангелов, имеющих вид то крылатых существ, а в большинстве случаев обычных земных людей, всегда дающих понять, кто же они на самом деле. Впрочем, дьявол тоже не дремал, и очень часто Виктор был вынужден сам решать, чью сторону выбрать и как ему в данный момент поступать. Самое же поразительное заключалось в том, что общение непосредственно с искусителем было вовсе не страшным, дьявол не был хрестоматийным чертом с рогами на голове, клыками, горящими, как красные угли, глазами, шерстью, длинными когтями и не менее длинным хвостом существом, – вовсе нет! В большинстве случаев он имел облик обычного интеллигентного человека, иногда очень привлекательного и милого, которого надо было победить в интеллектуальном споре. Дьявол был именно искусителем, а вовсе не чертом из сказок, он вовсе не пугал, как герои экранных ужастиков, а именно обольщал сладкими и высокими рассуждениями, вкус к которым Виктор почувствовал еще в детстве. Вообще интеллектуальная беседа всегда стояла для Виктора на первом месте, и дьявол умело пользовался этим, оставляя на второе обольстительных и желанных женщин, а на третье – презренные деньги, презренное злато, все эти сундуки, наполненные червонцами и каменьями, заранее зная, что Виктор К. питает к ним врожденное отвращение. Что же касается карьеры, красивых вещей, одежды, автомобилей, яхт, дворцов, дорогих безделушек и прочего, то с этой стороны воздействовать на К. было абсолютно невозможно: ко всему этому он был абсолютно равнодушие, и все эти, ценные для других, вещи были ему абсолютно чужды. Разве что книги, сначала чужие, а потом и свои собственные, появившиеся к тому времени, когда К. стал писателем. Поэтому искуситель должен был действовать в трех направлениях, пытаясь погубить душу К.: представляясь то в облике занимательного собеседника, то в виде соблазнительной женщины, или даже последней шлюхи, или в виде книги, тонкий интеллектуальный яд которой был поначалу не совсем ясен для читающего ее человека. Впрочем, распознавать интеллектуальный яд, таящийся в книгах, Виктор К. научился очень рано, и дьяволу приходилось теперь рассчитывать только на утонченную беседу, а позднее в основном на женщин, которые и губили К. по жизни наиболее успешно. Можно даже сказать, что со сторону женщин искуситель имел, губя Виктора, наибольший успех, и умело этим пользовался, предоставляя к его услугам то огромные душевые на стадионе в Аркадии, наполненные сотнями моющихся спортсменок, которые протягивали к двенадцатилетнему Виктору свои полные, худые, натруженные, белые, а также покрытые загаром руки, демонстрировали ему свои зады, груди и прочее, отчего оглушенный этим бесстыдством мальчик чуть не умер от страха и от стыда; то подсылал он к нему в детстве развратных юношей, которые пытались научить его развратным вещам, то развратных нянечек в санатории, которые своими вожделенными взглядами и телодвижениями демонстрировали непомерную похоть, то соблазнял его обиженными купальщицами на пляжах, то откровенными шлюхами, которых было всегда много в Аркадии, как, впрочем, и во всех других городах, в которых Виктор время от времени жил, или по которым проходил, скитаясь по миру и убегая от своей неустроенной судьбы. Впрочем, и со шлюхами К. научился со временем достаточно успешно справляться. Неважно было, шлюха женщина или нет, неважно даже, стала ли эта шлюха твоей законной женой, и ты вместе с ней вынужден теперь тащиться по жизни – все это было совершенно не важно, ибо достаточно было шлюху опоэтизировать в своих мечтах, достаточно было смотреть на нее, как на Прекрасную Даму, и сразу же шлюха, какой бы последней и мерзкой она ни была, превращалась в принцессу, в Идеальную Женщину, и дьявол был бессилен через нее чем-либо навредить К.