Сергей Могилевцев - Вечный Жид

Раскачивается на стуле из стороны в сторону, обхватив голову руками, причитает: «Ах, все погибло, ах, все надежды окончились пеплом!»

Приближается Роммс урной в руках. Ставит ее на землю, некоторое время молча смотрит на причитающего Гримма.

Ромм. Это пепел моего дедушки.

Лодовико. Вы в этом уверены?

Ромм. Почему вы об этом спрашиваете?

Лодовико. Вы хотите, чтобы я сидел и молчал?

Ромм. Нет, ни в коем случае, говорит, если вам так хочется!

Лодовико. Мне давно уже не хочется ничего, но если вы так настаиваете, я буду спрашивать.

Ромм. Спросите что-нибудь про моего дедушку, я его так любил!

Лодовико( удивленно поднимает глаза ). Вы любили своего дедушку?

Ромм( охотно подвигаясь к нему ). Да, я ведь рос без родителей, и дедушка фактически заменил мне отца. Он был писателем, и старался вложить в меня все, чем обладал сам. Заходя в его кабинет, я чувствовал запах всемирной литературы, ударившей мне в ноздри с полуторагодовалого возраста.

Лодовико( он явно заинтересован ). Мировая литература ударила вам в ноздри с полуторагодовалого возраста?

Ромм. Могла бы еще раньше, но тогда были живы мои родители, и дедушка меня к себе еще не забрал. Но потом, когда я стал жить в его доме, великие классики стали моими наставниками с самого юного возраста, и я уже не мог без них обходиться. Я запросто беседовал с Гомером, прогуливался в лицейском саду с Аристотелем, поражал всех сведениями о Платоновой Атлантиде, пытался подражать безумному Дон Кихоту. Я водил хороводы в оливковых рощах Греции, окруженный античными Музами, а юный бог Аполлон и водительница Муз Мнемозина проводили меня за руку по запретным тропинкам истории.

Счастливо улыбается, смахивает с глаз слезу, глядит в воображаемую туманную даль.

Лодовико( задумчиво ). У вас было счастливое детство.

Ромм( возражая ). Что вы, вовсе нет, я был самим несчастным ребенком на свете!

Лодовико. Вы были самым несчастным ребенком на свете? Но почему?

Ромм. Сам не знаю, ведь всего у меня, казалось бы, было вдоволь, если не считать, конечно, умерших родителей; однако временами непонятная тоска и грусть нападала на меня и я неделями не мог ничего делать, ходил сам не свой, и лил слезы, грустя о чем-то несбыточном и далеком. И так продолжалось долгие, долгие годы, пока я не подрос и не простился со своим удивительным детством!

Лодовико( помолчав ). А у вас было непростое детство!

Ромм( порывисто ). А у кого оно было простым, ответьте мне, прошу вас?!

Лодовико. Ну, разумеется, разумеется, я с этим не спорю, детство никогда не бывает простым! Ах, детство, детство, милые шалости, милые проказы, легкие шлепки по голой заднице, раздаваемые чересчур расшалившимся шалунам. Кто через это не проходил, и кто потом не мечтал вернуться в это опять?! К сожалению, от всего этого остался лишь пепел.

Ромм( вздыхая ). Увы, это реальность, и, к сожалению, слишком очевидная и навязчивая.

Лодовико( кивая на урну ). Но у вас все же есть ваш дедушка?!

Ромм( радостно ). Вы имеете в виду этот пепел? Да, мы теперь не расстанемся никогда! Вы знаете, я, когда увидел эту миленькую кучку праха, этот пригорок свежего и блестящего в утреннем свете пепла, так сразу же сообразил, что он может принадлежать только лишь моему дедушке, и больше уже некому! ( Наклоняется, берет урну с пеплом на руки, прижимает ее к себе, что-то мурлычет про себя. ) Теперь мы с ним едины, я и покойный дедушка, и не расстанемся уже никогда!

Лодовико умильно смотрит на счастливого Ромма.

Лодовико( после паузы ). Вы знаете, а ведь я не был так счастлив в детстве, как вы!

Ромм( убирает щеку от урны, с удивлением смотрит на Лодовико ). Не были счастливы, как я? Но почему?

Лодовико( грустно ). Наверное, потому, что всем счастливым быть просто нельзя; счастье, очевидно, распределяется между людьми неравномерно, одним достается больше, другим меньше, а третьим вообще ничего. Впрочем, чтобы не быть голословным, вот вам история моего баснословного детства.

Ромм( все еще радостно ). У вас было баснословное детство?

Лодовико( философски ). А у кого оно было иное? Впрочем, моя баснословность совсем иного порядка.