Александр Покровский - Корабль отстоя

В 1923 году дед, так и не побывав в боях за дело революции, уволился в запас и женился. В жены он взял девушку из Луги по имени Мария. Она была красива и с косой. Её так и звали: «Маруся с косой». Коса до пят. Волосы цвета пепел.

Есть подозрение, что познакомились они ещё в те года, когда дед учился в реальном училище. В это время в женской гимназии она, кроме русского, изучала немецкий и французский.

Дед Сергей был не первой её любовью. Сначала был Павлик Сперанский, сын священника. По нему тосковали. По нему лили слезы. И это были слезы любви. Потом он куда-то делся.

Ее отец – Антон Брувер-Буценок, выходец из Латгалии, страны озер, высокий, видный, красивый, с бородой – служил дворецким.

Как-то в Лугу из восточной Польши приехало четыре сестры – Юля, Агата, Розалия и Петрунеля. Последняя была модисткой и содержала сестер.

Их приезд не остался незамеченным, Антон Брувер-Буценок предложил Агате руку и сердце.

Она соизволила согласиться. На фотографии тех времен она сидит, а он над ней возвышается.

Жили они душа в душу, при этом Агата работала горничной.

В 1900 году на свет Божий появилась моя бабушка.

В 1905 году прадед ушёл на русско-японскую, где вскоре сгинул.

Агата, потужив сполна, вышла замуж. Нового избранника звали Федором Иванычем.

Состоятельный человек, он занимал в Луге положение.

Умер он в конце двадцатых, оставив семье в местечке Замощье господский дом.

На крыльце этого дома тетка Юля, так и оставшаяся девушкой, жившая на этом простом основании всю свою жизнь с семьей Агаты, пела: «Боком, боком, тихим скоком!» – и хлопала в ладоши, а перед ней танцевала маленькая девочка Лидия, моя будущая тетка.

Юля умерла в 1936 так же тихо, как и жила. Агата умерла в 1935, Петрунеля умерла ещё раньше. Не очень понятно, когда же умерла Розалия. Одно несомненно – кроме всех прочих, она родила нам дядю Витю.

Дед Сергей в 1931 году поступил на воинскую службу. Сделал он это, как вскоре выясниться, только для того, чтоб пройти сначала финскую, а затем и Великую Отечественную. В 1940 он уедет в Брестскую крепость.

13 июня 1941 года встречать Гитлера к нему приедет его семья – жена и трое детей: Миша, Лида и Алла на руках.

22 июня на рассвете они услышат танки. Все выскочат на улицу. Они подумают, что это наши танки и что идет учение.

Головной танк развернет башню и на мгновение замрет. Потом весь мир разорвется.

За их спинами рухнет дом комсостава – в него попадет снаряд.

Дед сейчас же уйдет в сторону крепости.

Они увидят его теперь только в сорок четвертом.

На три года они останутся «под немцами».

Их приютят, потом они выроют землянку.

Лиду отдадут в деревню – пасти коров. Она так с ними и будет спать.

Моему отцу к тому времени будет уже семнадцать, и он станет главным кормильцем.

Вскоре их перепишут, учтут – с переписью у немцев все было в порядке – и отцу придет повестка на работу в Германию. Тогда его мать пойдет к коменданту и станет просить.

Она просила на отличном немецком языке, и он согласится оставить мальчишку работать на мельнице.

Она придет из комендатуры и скажет: «Дети! Запомните фамилию Крамер! Он только что спас нашего Мишу!»

На той мельнице работали поляки, и отец – несомненно, в благодарность Крамеру за спасение, – вступил в польское сопротивление.

Он потом долго и очень сносно говорил по-польски и по-немецки.

А младшие почти забыли русский – всюду слышалась чужая речь.

Лиду забрали из деревни. Однажды на мосту через железнодорожные пути её ударил по спине палкой огромный немецкий солдат.

Она бежала и плакала.

После этого она очень сильно боялась немцев.

Как-то детям в лесу встретились немецкие фуражиры на лошадях.

Они их испугались и с плачем пытались обнять им сапоги.

А перед приходом Советская Армия сильно бомбила. Они пережидали бомбежку в землянке. Мой отец тогда сказал: «Сидим здесь и ждем своей смерти».

Когда они выбежали из землянки, в неё попала бомба. Они снова остались живы, и снова совсем без вещей.

Дед нашел их сам. Немцы отступили и пришли наши. Маленькая Лида стояла в лесу, а к ней направлялись двое военных. Что-то она почувствовала, а, может, ей это только показалось.

«Девочка! – сказали военные, – А не знаешь ли ты здесь…» – через мгновение она уже повисла на одном из них, крича сразу на трех языках.

Она не выпускала его руку из своей ладошки, пока вела его по мелколесью.

«Это мой папа!» – сказала она матери.