Ольга Покровская - Прощальный сезон

Алина пока шла, не оглядываясь, и была далеко впереди. Кирилл проследил взглядом, как она вошла в калитку, и решил, что на этом его миссия сопровождающего завершена. Можно расслабиться... Он неуверенно посмотрел несколько раз в сторону пожарного пруда, но потом, передумав, отправился к участку косматого мужика, назвавшего его Лешей.

Хозяин, в испачканной машинным маслом майке, подвязывал у забора лозу дикого винограда, одновременно прореживая буйные заросли. Рядом едко-белым дымился костер, в котором тлела горка свежих стеблей.

-- Пришел! - радостно воскликнул косматый, заметив гостя. - Ну молодец... А я вот, видишь... ухода требуют посадки, иначе зарастет... Пошли, - он скинул полотняные варежки и, обняв Кирилла за плечи, повел в дом. Следующие полчаса Кирилл угостился вместе с хозяином вкусным пшенный кулешом с сахаром, выяснил, что Рая (жена, наверное) в городе с заболевшим внуком, что скоро хозяин поедет в Москву... несколько раз он пытался объяснить, что никакой не Леша, но объяснения не принимались. Наконец Кирилл оставил попытки представиться, вспомнив, что если его спросят, кто он на самом деле такой, может выйти неловкость... хозяин казался человеком старой закалки и свободных нравов мог не терпеть...

-- Ты-то здесь, наверное, лет десять не был, - говорил косматый, заваривая чай. - Я думал, забросила твоя мама дом... Меня-то помнишь?

-- Нет, - ответил Кирилл честно. - Не помню.

-- Еще бы, - сказал косматый. - Где тебе помнить... Хорошо, сейчас хоть стали ездить... не забываете. Твой дед с бабушкой столько в участок вложили... и в дом...

Кирилл промычал в ответ что-то неопределенное. Косматый отряхнул ладони и, вздохнув, сел на табурет.

-- Мама тебя, наверное, ни к кому не пускает... - проговорил он с горечью.

-- Да нет... - сказал Кирилл. - То есть она специально ничего не говорила...

-- Еще бы... - продолжал косматый. - Мы-то кто... неудачники. Твоя мама молодец... сумела найти себя. Она, наверное, считает, что мы бездельники.

-- Да нет... - снова протянул Кирилл.

-- Что нет? Сама как-то заявляла... - косматый разлил чай по чашкам. - Бездельники, мол, все в институт ваш дурацкий таскаетесь... дайте, мол его похоронить спокойно, все равно давно умер... Думаешь, я не вижу, что умер?.. Приходим вон, одни пенсионеры... Чаю попьем, - косматый отхлебнул из чашки. - И разойдемся. Только ты пойми: я ученый, Лешк... И дед твой был ученый. От вас, говорит, толку никакого не было - нормальные люди у вас штаны протирали... Это они и протирали - которые сейчас в предпринимателях ходят. Потому что кроме как прибыль собственную считать, не умели ничего, и все на них как на дурачков глядели... Ты, главное, не верь им, Лешк. Они все врут... Врали тогда... и сейчас врут еще больше. Холодильники отдали в аренду... коммерсантам каким-то. Яйцами торгуют. Они к нам ночами забираются, яйцо в шприц - и в мебель всаживают... не веришь, Лешк? Сперва не могли понять, чем воняет. Три стула выкинули и диван... табуретки принесли. Так вот нас выживают, Лешк... Отберут весь институт и яйцами набьют... Такая теперь наука. Да что я тебе... ты из Швейцарии. Как оно там?..

-- Да так же, - сказал Кирилл на голубом глазу, с трудом представляя, где на карте Швейцария. - Все тоже самое.

-- Правда? - удивленно спросил косматый.

-- Правда, - ответил Кирилл. - Только яйца модернизированные. С применением нанотехнологий.

Косматый огорченно покрутил головой и продолжал горестный монолог.

Кирилл в ответ кивал, поддакивал, помогал нарезать хлеб, про себя жалел, что не может представиться настоящим именем, но в результате пришел к выводу, что у него есть хотя бы один знакомый, к которому можно обратиться за помощью. И даже как Лешке ему помощь окажут охотнее...

-- Я пойду, - сказал он, допив чай. - А то понимаете... хватятся.

-- Иди, иди, - согласился косматый. - Но ты приходи. Минутка будет - приходи.

Оказавшись на улице, сытый и довольный, Кирилл вернулся к пруду, решительно ввалился, путаясь в траве, на берег, но рыболовы ушли. Только женщина, привязывавшая к колясочному остову бидон с водой, посмотрела на него подозрительно. Решив, что с голодухи почудилось, Кирилл нарвал небольшой букетик и длинным окольным путем двинулся к Яниной калитке. Ему не хотелось быть замеченным. Тем более, с цветами... Калитка изнутри была заперта на хороший амбарный замок, рядом, в кучке песка, сидел ребенок в одних трусиках - с совочком и несколькими яркими полузарытыми игрушками. Тот самый, надо полагать, вспомнил Кирилл - после которого тоннель метрополитена... Ребенок был весь в песке - коленки, трусики, полосатые носочки были перемазаны песком, и даже из мягких белых кудряшек при движении сыпался песок. Увидев приближающегося Кирилла, ребенок замер. Кирилл от неожиданности замер тоже. Медленными шагами он приблизился к калитке и попытался пристроить букет в щеколду. Он сам не знал, зачем он это делал. Он не понимал, хотелось ли ему видеть Яну... или говорить с ней... просто он чувствовал, что каждый шаг он согласовывает с ее невидимым присутствием. Ребенок покачнулся, шлепнулся задом на песок, сморщился и громко, басом, заорал. Из глаз его, словно где-то нажали невидимую кнопку, брызнули и потекли по покрасневшим щекам огромные слезы.