Рэйнбоу Роуэлл - Элеанора и Парк

Элеанора качнула головой и рассмеялась.

— Нет… Ну, только на минутку. И только чуть-чуть.

Никогда еще ее лицо не было таким открытым.

Брови не сведены к переносице, нос не сморщен. Парк обнял ее, и Элеанора с готовностью положила голову ему на грудь.

— О, ты глянь, — сказала она, — «Молодежь».

— Да… Слушай. Ты мне так и не сказала: что вчера стряслось? Ну, когда я тебя увидел.

Она вздохнула.

— Я шла к миссис Данн. На физкультуре кто-то спер мою одежду.

— Тина?

— Не знаю. Может быть.

— Ты ее нашла? Одежду, в смысле.

— Да… На самом деле я не хочу об этом говорить.

— Ладно, — сказал он.

Элеанора прижалась щекой к его груди, и Парк покрепче притиснул ее к себе. Он хотел бы, чтобы они провели всю жизнь вот так. Чтобы он мог встать между Элеанорой и всем миром.

Возможно, Тина и впрямь была чудовищем.

— Парк, — сказала Элеанора, — еще одна вещь… То есть… могу я тебя спросить кое о чем?

— О чем угодно. Мы же договорились.

Она коснулась ладонью его сердца.

— То, что ты делал сегодня, это… как-то связано с нашей вчерашней встречей? С тем, что ты увидел меня… такой?

Ему не хотелось отвечать. Вчерашнее смущение стало еще сильнее — теперь, когда он знал всю грустную историю.

— Да, — тихо сказал он.

С минуту Элеанора молчала. А потом…

— Тина свихнется от ярости!

Казалось, родители Парка искренне рады видеть Элеанору. Его отец купил на лодочной выставке новую охотничью винтовку и теперь пытался объяснить Элеаноре, как она работает.

— На выставке лодок можно купить винтовку? — спросила Элеанора.

— Там можно купить что угодно. Все, что нужно для счастья.

— А книги? — спросила она.

— Книги о лодках и оружии.

Была суббота, так что Элеанора засиделась допоздна. А потом, по пути домой, они с Парком как обычно остановились за трейлером. Но сегодня Парк не поцеловал Элеанору. Он просто держал ее, прижимая к себе изо всех сил.

— Думаешь, мы еще когда-нибудь сможем побыть наедине? Как сегодня? — спросила она, ощущая, как глаза наполняются слезами.

— Когда-нибудь — да. Скоро ли? Я не знаю…

Она обняла его так крепко, как только могла, а потом пошла домой — одна.

Ричи был дома и смотрел «Субботним вечером в прямом эфире». Бен спал на полу, а Мэйси — на диване.

Элеаноре следовало бы прямиком пойти в спальню, но нужно было заглянуть в ванную. Что означало — пройти между Ричи и телевизором. Дважды.

Войдя в ванную, она стянула волосы на затылке и еще раз хорошенько умылась. А потом двинулась в обратный путь, мимо телевизора. Не поднимая взгляда.

— Где это ты была? — спросил Ричи. — Куда ты все время ходишь?

— К подруге. — Элеанора не замедлила шага.

— Какой еще подруге?

— К Тине, — сказала Элеанора. И положила руку на дверь спальни.

— Тина… — протянул Ричи. Изо рта у него торчала сигарета. Он держал в руках банку «Old Milwaukee». — У Тины дома какой-то гребаный Диснейленд, да? Никак туда не находишься.

Она ждала.

— Элеанора? — окликнула мама из своей комнаты. Голос звучал сонно.

— Ну а что ты купила на те деньги, которые я подарил тебе в Рождество? — спросил Ричи. — Я же сказал: купи что-нибудь красивое.

Дверь спальни открылась и вышла мама. На ней был халат Ричи — один из этих восточных сувенирных халатов: красный атлас, большой аляповатый тигр.

— Элеанора, — проговорила мама, — иди спать.

— Я просто спросил, что она купила на рождественские деньги, — сказал Ричи.

Если назвать какую-нибудь вещь, Ричи велит показать. Если сказать, что еще не потратила деньги, он может потребовать их назад.

— Кулон, — ответила Элеанора.

— Кулон… — повторил Ричи. Он посмотрел на нее мутным взглядом, словно пытался придумать какую-нибудь гадость, но потом просто сделал глоток и откинулся на спинку кресла.

— Спокойной ночи, Элеанора, — сказала мама.

Родители Парка почти никогда не ссорились, а если это случалось, то всегда из-за него или Джоша.

Родители спорили в спальне — больше часа. А когда настало время воскресного ужина, мама вышла и велела мальчикам идти без них.

— Скажите бабушке: у меня разболелась голова.

— Что ты натворил? — спросил Джош у Парка, пока они шли через лужайку.

— Ничего. Это ты что натворил?

— Ничего. Это из-за тебя. Когда я ходил в ванную, слышал, как мама назвала твое имя.

Парк, однако, не мог припомнить за собой никакого преступления. Ничего — с того времени, как он накрасил глаза. Та история с макияжем еще не закончилась, но мало-помалу сходила на нет. Может, родители догадались насчет вчерашнего?.. Но даже если так — Парк не делал ничего запретного. Мама не обсуждала с ним подобные вещи. А отец никогда не говорил ничего больше, нежели: «Гляди, чтобы никто от тебя не залетел». И это было в пятом классе, когда он рассказал Парку о сексе. В то же время он рассказал и Джошу — что несколько обидело Парка.